Охота начинается

Улыбка растянула уголки рта Коффи – язвительная, но не злая.

– Мы молимся их фамильярам. – Она показала на основания статуй. Экон знал, что там, но все равно посмотрел. У ног богов и богинь сидели представляющие их животные – журавль, крокодил, шакал, змея, голубь и бегемот. – Мы возносим наши молитвы ночью, и фамильяры относят их от нашего имени, доставляя прямо в уши богам.

– Интересно…

Она посмотрела на него:

– Ты что, никогда не слышал выражения вроде «с языка бегемота» или «как журавль клювом настучал»?

– Нет…

– А они происходят из этой традиции. Мы преклоняемся перед фамильярами богов, – сказала она. – Ну, нам ведь все равно не разрешено приходить сюда, чтобы молиться. – В ее голосе послышались нотки грусти. – У нас отняли старую веру, так что мы нашли другой способ сохранить верность богам.

Экон неуютно поежился. На самом деле, хотя он провел большую часть жизни в храме Лкоссы, он никогда не задумывался о том, что народу джеде не разрешено здесь молиться. Теперь, когда игнорировать этот факт стало более невозможно, это показалось ему неправильным, но он не знал, что сказать. Он откашлялся и сменил тему:

– Ладно, ты помнишь план?

Коффи кивнула.

– Времени мало, – прошептал он. Они были в нескольких метрах от передней части молитвенного зала, где возвышались статуи Шести. – Отец Олуфеми произнесет несколько слов по случаю начала службы, прежде чем приступит к ней, а затем все будут пытаться подойти к нему. Так что как раз перед этим у тебя больше всего шансов…

– Я знаю. – Коффи даже не попыталась говорить тише. – Ты уже три раза объяснил.

Экон сделал вид, что не услышал. Честно говоря, он предпочел бы самостоятельно забраться в кабинет отца Олуфеми и забрать дневник Нкрумы, но, поразмыслив немного, отказался от этой идеи. Он был крупным, а Коффи – маленькой, он был заметен, а она умела прятаться. Стратегически было лучше, чтобы это сделала она, но ему это по-прежнему не нравилось.

– Я буду ждать здесь, в молитвенном зале, – сказал он. – Как только заберешь карту, мы спустимся вниз, в конюшню, и уйдем через нее. – Он взглянул налево, в сторону лестницы. – Ты помнишь, как добраться до…

– Вверх по этой лестнице, дальше по коридору, третья дверь справа.

– Если она заперта, запасной ключ…

– Под ковриком, – прищурившись, закончила за него Коффи. – Откуда ты знаешь?

Экон невозмутимо смотрел на нее.

– Я вырос в храме. Мой наставник, брат Уго, заставлял меня читать…

– Скукотища.

Экон открыл рот, чтобы возразить, но его прервал длинный звучный удар гонга. Оба тут же выпрямились, и все посетители вокруг подняли головы.

– Это сигнал тебе, – Экон шептал, не глядя на нее. – Пора идти.

– Верно, – резко ответила Коффи. Она поправила вуаль, чтобы та лучше закрывала лицо, и смешалась с толпой. Экон сглотнул, барабаня пальцами по бедру и снова прокручивая в голове план.

«С ней все будет в порядке», – убеждал он себя. Взгляд снова метнулся к передней части зала – туда, где стояли и ждали остальные. Отец Олуфеми еще не пришел, но их гонка на время уже началась.

Двадцать минут.

Не очень большое число, но именно столько было у Коффи, чтобы добраться до кабинета и вернуться.

«Она справится, – убеждал он себя. – Она скоро вернется».

«Или нет, – рассудительно предположил голос в голове. – Может, она просто заберет дневник и сбежит».

«Нет, мы договорились. Ты нужен ей, чтобы перевести его», – возразил он самому себе, но в этих словах послышалась нотка неуверенности. Он вспомнил, как она смотрела на него в подвале храма – недоверчиво, скептически. Он видел, как она оценивала условия сделки – наверное, она нашла дюжину лазеек, чтобы выпутаться, если что-то пойдет не так. Это была рискованная ставка, но ему пришлось на нее пойти.

– Мы сейчас же начнем службу шукрани, – произнес один из братьев. – Пожалуйста, приготовьте ваши подношения, чтобы мы успели получить как можно больше просьб о молитве!

Экон чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда все вокруг начали рыться в сумках и заглядывать через плечо друг другу, ожидая, пока отец Олуфеми выйдет, чтобы провести молитвенную церемонию. Несмотря на свое состояние, несмотря на все, что проносилось сейчас в его мыслях, он ощутил еще один укол вины. Он стоял в храме Лкоссы, в самом старом и самом святом месте в городе. Мальчиком он считал это место физическим воплощением всего, что было ему дорого, всего, что он ценил. Теперь он хотел украсть что-то отсюда – осквернить это место.