Охота в атомном аду

Что тут сказать, норовящих загрызть тебя зомби тут, кажется, всё-таки нет (хоть один положительный момент!), а вот что-то вроде агрессивных мутантов всё-таки, похоже, завелось… Хотя десять лет – это, согласитесь, всё-таки маловато для реальных мутаций – любой понимающий в этом учёный скажет, что «данных маловато»… А вот если эти «ебанашки» сумеют размножиться – тут-то и настанет окончательная кобзда уцелевшему человечеству. Слава богу, что я этого не увижу…

Я хотел спросить у неё ещё что-нибудь, но вдруг увидел, что за считаные секунды произошёл некий мгновенный переход, которого я не просёк – Зоя дрыхнет, сидя в прежней позе за столом и уронив голову на руки. При этом выражение её спящего лица было непроходимо-счастливое. А чего не радоваться? Небось впервые за десятилетие наелась досыта. Так сказать, эффект волка из мультфильма «Жил-был пёс». Разве что минуя стадию «щас спою»…

Во всяком случае, теперь эта бывшая студентка (я прикинул – если ей тогда было лет двадцать, то сейчас явно за тридцать – а по виду и не скажешь, отощала она тут прямо до полупрозрачного состояния) точно не годилась на роль убийцы или пособницы убийц. Нежно взяв Зою под мышки (она не проснулась) я, как мог, осторожно перетащил её на стоявшую в этой комнате койку. Вроде не разбудил. Подождал несколько минут. Прислушался. Отрубившаяся медичка спала, издавая кишками и ртом неизбежно сопровождающие любой пищеварительный процесс булькающе-свистящие звуки. Помещение медленно заполняли пары выдыхаемого ей алкоголя. На стене соседней комнаты размеренно тикали часы, словно и войны никакой не было…

Я прикрыл за собой дверь и вышел в соседнюю большую комнату, ту, где накануне говорил с изображавшими начальство местными «активистами». За грязными оконными стёклами темнело, медленно, но всё сильнее, а значит, час роковой встречи неумолимо приближался.

Обойдя помещение, я на всякий случай плотнее задёрнул больше похожие на половые тряпки занавески на окнах. Теперь с улицы вообще нельзя было рассмотреть, что происходит внутри медпункта, а уж в темноте – тем более. На входной двери изнутри был ржавый металлический крючок. Я накинул его на петлю, тем самым заперевшись изнутри. Какой-никакой, а сигнал. Будут открывать дверь – услышу, благо крючок ощутимо поскрипывал.

Вернувшись к своему рюкзаку, я на всякий случай натянул поверх гимнастёрки импортный бронежилет (мне, конечно, по фигу, но прекращать свои похождения прямо здесь и сейчас мне что-то не хотелось, не тот расклад) – мало ли что. Вдруг у них тут для случаев вроде моего припасено что-то серьёзное?

Подсвечивая себе фонариком, я проверил и подготовил к стрельбе одиночными автомат. Потом переложил АПС из полевой сумки в штатную кобуру. Планшетку снял и убрал в рюкзак, а кобуру повесил через плечо. Ну что, не считая пистолета, один магазин в автомате, ещё шесть в подсумках – можно запросто половину населения этой деревни перестрелять, даже без учёта того, что лежит в рюкзаке. Хотя я нынче и не каратель, но жадных дураков всё-таки надо учить, на единственном понятном им языке…

Рюкзак я задвинул в дальний угол здешней «палаты», на всякий случай положив на пол рядом с ним две снаряжённые ручные гранаты, а из тюфяков накомбинировал нечто, позволяющее думать наблюдающему с улицы, что здесь кто-то спит, причём не на одной, а на обоих койках. Пусть-ка поломают голову. На окошке «палаты» занавесок не было, но я не думаю, чтобы кто-то смог точно разглядеть «диспозицию» через мутное стекло…

Потом, немного подумав, я достал из рюкзака ещё и трофейный «ТТ». Тот самый, подаренный в мае 1943-го некоему Варшаверу танковым наркомом Зальцманом. Повыщёлкивав из обойм патроны, я поступил следующим образом – «маслята» россыпью в тумбочку, пустые обоймы на тумбочку, а сам пистолет – на вторую койку поверх тюфяков. Это был один из элементов моего возможного плана.

Далее я прикрыл дверь «палаты» и, сев на пол – спиной к стене, слева от окна, затих, держа автомат на коленях. Благодаря автоматике «Вервахта» я видел всё, и внутри медпункта, и снаружи, практически во всей деревне. До поры до времени на площади маячила только одна зелёная отметка от некоего безоружного чела, «пол мужской, вес 49 кило, определение примерного возраста затруднено», которая никуда не двигалась. То есть дежурный соглядатай был на боевом посту…

Честно говоря, я думал, что, по неписаной живорезческой традиции, они за мной придут часа в три ночи. Но я не учёл, что июньские ночи коротки и светлы, да и вызванное увиденным у меня накануне «богачеством» нетерпение у аборигенов было нешуточным и явно перешло в нервный зуд. То есть я даже успел немного подремать, но через пару часов меня разбудил прозвучавший в мозгах женский голосовой сигнал «ИКНС», предупреждавший об опасности. По моим наручным часам было 23.46, и к медпункту медленно подкрадывались…