Охота в атомном аду

– Эк удивила, – сказал я на это. – Судя по дымогану вокруг, внутри у нас тоже что-то горит, как бы не движок… Что, выходим? Где у них тут пресловутый «люк героев»? Или уйдём как белые люди, через верх?

– Подождите, командир. Не суетитесь. А вдруг те, кто в засаде, решат дать по нам дополнительный «контрольный»?

– Грамотная… – вырвалось у меня. А что ещё можно было добавить в ситуации, когда она полностью права?

В стихийно возникшей тишине мы просидели минут пять. Боевое отделение медленно наполнялось дымом, то ли что-то в МТО действительно разгоралось, то ли его тянуло снаружи через неплотно закрытые люки. И вонял этот дым уже конкретно горелой резиной и изоляцией. Слегка нервничая, я продолжал рассматривать сквозь задымлённые командирские приборы придорожный лес.

И наконец, за деревьями взревело. Над кустами поднялось облако сизого солярного дыма, и в сторону дороги выполз, ломая сучья, похожий на плоскодонку зелёный ПТ-76. Называется – не вытерпели. На башне плавающего танка просматривался белый номер «398» и гвардейский знак, а на броне лежали ветки – явно не специальная маскировка, а просто осыпались при езде через лес или стрельбе. Всё выглядело вполне логично – вероятность напороться посреди наступающих войск на стоящее в засаде советское противотанковое орудие в нашем случае была ничтожно мала.

Ну что, добьёт? Нет, похоже танкисты сочли нас, выражаясь по-военному, «окончательно уничтоженными» и решили более не тратить на нас боеприпасов. Не снижая хода, ПТ-76 развернул фигурный дульный тормоз своей 76-мм пушки в диаметральную плоскость и пересёк шоссе, после чего, лязгая траками и смердя дизелем, ушёл куда-то на запад.

– Фу, кажись пронесло! – выдохнул я. – Теперь давай на выход!

Сгореть в толстостенной импортной коробке как-то не хотелось.

Похватав ставшие почти родными стволы и два чемодана, мы вылезли наружу. Покидая танк, я успел прихватить с собой забытый его нерадивым командиром бинокль, кстати, вполне приличный.

А выйдя из башенного люка на не очень свежий воздух, я сразу же увидел, что именно горело. Снаружи, на башне М48 и позади неё, висели какие-то канистры. Я-то, садясь в этот трофей, грешным делом подумал, что они, как положено, с водой, но, оказывается, ошибся. Это какими же идиотами надо быть, чтобы идя в реальный бой, повесить себе на броню снаружи канистры с чем-то горючим? За такое в любой нормальной армии полагается не просто сажать на «губу», а натурально сечь, до кровавых волдырей на заднице! Или эти долбошлёпнутые аборигены с берегов какого-нибудь занюханного Чесапикского залива на полном серьёзе полагали, что стандартная армейская канистра имеет как минимум противопульное бронирование? И как они, интересно знать, вообще попали в танковые войска, с такими-то умственными способностями? Хотя чему тут удивляться, у них и в наше время на «Абрамсах» и «Брэдли» некоторые висящие на броне короба и ящики (например, с дополнительным электропитанием) реально не прикрыты ничем, кроме листа жести. И это считается вполне нормальным… Видимо, у них что-то неправильно в их «консерватории». Хотя, если на протяжении нескольких поколений слушать бред баптистских проповедников, кантри с блюзом (это в 1960-е ещё рэпа не было!) и жрать одну сплошную техническую сою пополам с химией, ничего другого получиться, по идее, и не должно…

В общем, топливо там было или не топливо, но, после того как эти орлы с ПТ-76 жогнули в нас своей не особо-то крупнокалиберной болванкой, эти канистры вполне ожидаемо пробило какими-то сопутствующими кусками железа, они потекли, и их содержимое воспламенилось.

В результате горела краска на борту, резиновые детали гусеницы, бандажи опорных катков, надгусеничная полка и сваленное в забашенную корзину имущество, а часть содержимого одной из канистр уже затекла и в верхние щели охлаждения над двигателем. Горело не так чтобы очень сильно, но дыма было изрядно, и со стороны могло показаться, что «Паттону» каюк. Хотя присмотревшись, я понял, что каюк всё-таки был вполне реальный – похожая благодаря своим фигурным гребням на драконовидного змея из китайской мифологии правая гусеница размоталась далеко позади танка, один из верхних, поддерживающих катков оторвало напрочь, а надгусеничную полку над ним покорёжило так, что страшно было смотреть, словно пожевали и выплюнули. Нет, то есть если сюда пригнать БРЭМ с бригадой ремонтников, «сорок восьмой», наверное, можно было починить. Со временем и на какой-нибудь полевой ремонтной базе. Но, принимая во внимание всё, что творилось вокруг нас, подобная перспектива выглядела, мягко говоря, мало реальной…

Подумав пару секунд, я, прежде чем спрыгнуть с брони на землю, подобрал в забашенной корзине кусок горящей тряпки (по-моему, фрагмент какой-то брезентовой скатки) и закинул в открытый люк заряжающего. Как говорилось у одного отечественного классика, «так не доставайся же ты никому». Заодно и полезное дело сделаем – покойника кремируем, какие-никакие, а похороны. Конечно, стальной гроб получился великоват, но у многих здесь и такого не будет.