Охота за слоновой костью

Сидя на приборной доске «лендровера», Четти Синг разгладил на левом бедре документ. Он научился хорошо владеть левой рукой.

– Этот клочок бумаги портит все веселье, – заметил он.

– О веселье речи нет, – ответил Нинь Чэнгун. – Это подарок моему достопочтенному отцу. Нужно потрудиться.

Четти Синг взглянул на него и широко, неискреннее улыбнулся. Ему не нравились перемены, которые произошли после возвращения Ниня Чэнгуна из Тайпея. В китайце теперь чувствовались новая сила, новая уверенность и решимость.

Впервые Четти Синг понял, что боится его.

Ему это не понравилось.

– И все равно работа идет лучше, когда она веселит, – попытался он отстоять свою точку зрения, но не мог смотреть в темные непроницаемые глаза Чэнгуна. Он опустил взгляд к бумаге и прочел:

«Народно-демократическая Республика Убомо. Особая президентская лицензия на добычу дичи. Предъявителю, господину Ниню Чэнгуну или его полномочному представителю, особым президентским указом разрешается охотиться на всей территории республики Убомо и убить следующих представителей охраняемых видов диких животных, а именно: пять голов слонов (Loxodonta Africana). Ему также разрешается в научных целях хранить, экспортировать или продавать любые части указанных особей, включая шкуры, кости, мясо и бивни. Подписано: Ифрим Таффари, президент республики».

Лицензию готовили в спешке. Случай был беспрецедентный, и по просьбе Чэнгуна президент написал ее на листе из блокнота, правительственный принтер поместил текст под гербом республики Убомо, и через двенадцать часов бумагу вновь принесли президенту – на подпись.

– Я браконьер, – объяснил Четти Синг. – Лучший в Африке. Этот листок бумаги превращает меня в обычного агента, в подчиненного, в помощника мясника.

Чэнгун нетерпеливо отвернулся. Сикх раздражал его. Ему было о чем подумать, кроме подобных глупостей.

Глубоко задумавшись, он расхаживал по лесной поляне. Сырая земля проваливалась под ногами, стекла его темных очков запотели от влаги. Сняв очки, Чэнгун сунул их в нагрудный карман рубашки с открытым воротом и оглянулся на сплошную зеленую стену вокруг поляны. Стена была темная и угрожающая; Чэнгун подавил тревогу, посмотрел на часы и резко сказал:

– Уже поздно. Когда он придет?

Четти Синг пожал плечами и одной рукой сложил лицензию.

– У него другое представление о времени. Он пигмей. Придет, когда захочет. Может, он уже здесь и наблюдает за нами. А может, придет завтра или на следующей неделе.

– Я не могу больше тратить время! – рявкнул Чэнгун. – У меня есть и другая важная работа.

– Важнее подарка вашему уважаемому отцу? – спросил Четти Синг с иронической улыбкой.

– Будь они прокляты, эти черные! – Чэнгун снова отвернулся. – Они ненадежны.

– Обезьяны, – согласился Четти Синг, – но полезные маленькие обезьяны.

Чэнгун сделал еще круг по поляне – под его ногами хлюпала красная грязь – и снова остановился перед Четти Сингом.

– Что с Армстронгом? – спросил он. – Пора с ним разобраться.

– А, да! – Четти Синг улыбнулся. – Это действительно будет забавно. – Он потер остаток правой руки. – Почти год я каждую ночь видел во сне доктора Армстронга. Но никак не думал, что он появится прямо здесь, в Сенги-Сенги.

– Да, как связанный цыпленок. Ну, неважно. Вы должны разобраться с ним, пока он здесь, – настаивал Чэнгун. – Нельзя позволить ему уехать.

– Даже не думайте, – сказал Четти Синг. – Я много размышлял над этим. Смерть доброго доктора должна быть весьма символической и болезненной, но тем не менее объясняться несчастным случаем.

– Не затягивайте! – предупредил Чэнгун.

– В моем распоряжении пять дней, – самодовольно сказал Четти Синг. – Я видел график съемок. Раньше он никак не сможет закончить работу в Сенги-Сенги…

Чэнгун нетерпеливо оборвал его:

– А что рыжеволосая женщина, его помощница?

– В данную минуту с ней забавляется президент Таффари, но тем не менее я считаю, что она должна сопровождать доктора Армстронга в его долгом путешествии…

Четти Синг внезапно замолчал и встал. Он всмотрелся в лес и, когда Чэнгун хотел что-то сказать, властным жестом остановил его. Минуту он стоял, прислушиваясь, наклонив голову, потом снова заговорил:

– Похоже, он здесь.

– Откуда вы знаете?

Чэнгун невольно заговорил осторожным шепотом и нервно откашлялся, тоже всматриваясь в джунгли.

– Слушайте, – сказал Четти Синг. – Птицы.

– Я ничего не слышу.

– Вот именно, – кивнул Четти Синг.

Она замолчали.

Потом Четти Синг приблизился к зеленой стене и произнес на суахили:

– Мир тебе, сын леса. Выходи, чтобы мы могли поздороваться, как друзья.

В просвете в стене растительности вдруг возник пигмей, точно видение. Он стоял в кольце блестящих зеленых листьев, солнечный луч, пробиваясь сквозь высокие ветви вокруг поляны, играл на его глянцевитой коже и рельефно выделял каждую мышцу мускулистого тела. Голова была маленькая и аккуратная, нос широкий и плоский. И маленькая бородка, мягкая, черная, с серебряными нитями.

– Я вижу тебя, Пирри, великий охотник, – льстиво приветствовал его Четти Синг, и маленький человек грациозной легкой походкой вышел на поляну.

– Табак принес? – спросил он на суахили. Четти Синг рассмеялся и протянул ему жестянку родезийского табаку.

Пирри открыл крышку, достал комок желтого табака, положил под верхнюю губу и замычал от удовольствия.

– Он не такой маленький, как я думал, – заметил Чэнгун, разглядывая его. – И не такой черный.

– Он не чистокровный бамбути, – объяснил Четти Синг. – Его отцом был хита. Так он сам говорит.

– Охотиться он умеет? – с сомнением спросил Чэнгун. – Сможет убить слона?

– Он величайший охотник своего племени, но это не все. Благодаря смешанной крови у него есть и другие достоинства, которых лишены его братья.

– Какие? – спросил Чэнгун.

– Он понимает ценность денег, – объяснил Четти Синг. – Для других бамбути богатство и собственность ничего не значат, но Пирри иной. Он достаточно цивилизован, чтобы узнать алчность.

Пирри слушал их. Не понимая английских слов, он поворачивал голову то к одному, то к другому и при этом сосал табак. Одет он был только в набедренную повязку из коры, за плечом лук, на поясе мачете в деревянных ножнах. Неожиданно он прервал обсуждение его персоны.

– Кто этот вазунгу? – спросил он на суахили, показывая на Чэнгуна заросшим подбородком.

– Это знаменитый вождь, и он очень богат, – заверил его Четти Синг, и Пирри прошел по поляне на мускулистых ногах со вздутыми икрами и с любопытством посмотрел на Чэнгуна.

– У него кожа желтая, как будто он болен малярией, а глаза мамбы, – беззлобно заявил он.

Чэнгун достаточно понимал суахили, чтобы ощетиниться.

– Может, он и узнал алчность, но не знает уважения.

– Таковы бамбути, – попытался утихомирить его Четти Синг. – Они как дети – говорят все, что приходит в голову.

– Спроси его о слоне, – приказал Чэнгун, и Четти Синг сменил тон и чарующе улыбнулся Пирри.

– Я пришел спросить тебя о слоне, – сказал он. Пирри почесал в паху, взял в руку большую часть его содержимого и принялся задумчиво раскачивать.

– Да, слон, – сказал он неопределенно. – Что я знаю о слоне?

– Ты самый великий охотник из всех бамбути, – напомнил Четти Синг. – Ничто не движется в лесу, но Пирри обо всем знает.

– Это правда, – согласился Пирри и принялся задумчиво разглядывать Чэнгуна. – Мне нравится браслет на запястье этого богатого вазунгу, – сказал он наконец. – Прежде чем мы поговорим о слоне, пусть сделает мне подарок.

– Он хочет ваши часы, – сказал Четти Синг Чэнгуну.

– Я понял! – рявкнул Чэнгун. – Он нахал! Зачем дикарю золотой «ролекс»?

– Вероятно, продаст шоферу грузовика за сотую часть стоимости, – ответил Четти Синг, наслаждаясь гневом и раздражением Чэнгуна.

– Скажите ему, что я не поддамся шантажу. Я не отдам ему часы, – решительно сказал Чэнгун. Четти Синг пожал плечами.

– Я передам, – ответил он, – но это означает, что подарка вашему уважаемому отцу не будет.

Чэнгун помедлил, потом снял с руки золотой браслет и протянул пигмею.

Пирри заурчал от удовольствия и стал поворачивать браслет, так что маленькие бриллианты на циферблате заблестели.

– Красиво, – довольно засмеялся он. – Так красиво, что я вдруг вспомнил о слоне в лесу.

– Расскажи о слоне, – попросил Четти Синг.

– В лесу возле Гондолы тридцать самок и детенышей, – сказал Пирри. – И два самца с длинными белыми зубами.

– Насколько длинными? – спросил Четти Синг, и Чэнгун, который следил за разговором, выжидательно наклонился вперед.

– Один слон больше другого. Зуб у него такой, – сказал Пирри, снял с плеча лук, поднял его над головой и встал на цыпочки. – Вот такой от острия до губы, не считая той части, что в голове, – повторил он, – дотуда, куда я могу дотянуться концом лука.

– Толстый? – на ломаном суахили спросил Чэнгун голосом, хриплым от жадности. Пирри повернулся к нему и своими изящными, детскими руками полуобхватил себя за талию.

– Такой толстый, – сказал он.

– Большой слон, – недоверчиво сказал Четти Синг, и Пирри ощетинился.