Охота за слоновой костью

Тело у него длинное и стройное. Под москитной сеткой в тусклом свете это тело, все еще влажное от любовного пота, блестело, как промытый уголь.

Ифрим Таффари лежал навзничь на смятой белой простыне. Бонни подумала, что никогда не видела такого красивого мужчины. Она медленно повернула голову и прижалась щекой к его голой груди, гладкой и безволосой. Темная кожа оказалась прохладной. Бонни подула на его сосок и смотрела, как он в ответ приподнимается и твердеет. Она улыбнулась.

Бонни светилась от счастья.

Он замечательный любовник, лучше всякого белого. Сколько их у нее было, а такого никогда. Она хочет что-нибудь для него сделать.

– Я должна кое-что сказать тебе, – прошептала Бонни, лежа на его груди. Он ленивым движением погладил ее роскошные медные волосы.

– Что именно? – спросил он глубоким, сытым голосом почти без интереса.

Она знала, что следующие ее слова привлекут его внимание, и откладывала это мгновение, слишком сладостное, чтобы его тратить. Ей хотелось извлечь все возможное наслаждение. Удовольствие двойное: месть Дэниэлу Армстронгу и подношение Ифриму Таффари. Она докажет ему свою верность и ценность.

– Что именно? – повторил он.

Взял прядь ее волос и сильно, до боли, скрутил. Он умеет причинять боль… от мазохистского наслаждения у нее перехватило дыхание.

– Я скажу тебе это, чтобы доказать, насколько я твоя, как я тебя люблю, – прошептала Бонни. – После ты никогда не усомнишься в моей верности.

Он усмехнулся и покачал ее голову из стороны в сторону. Его пальцы по-прежнему оставались в ее волосах, причиняли боль.

– Позволь самому судить, моя маленькая рыжая лилия. Что это за ужасная вещь?

– Это действительно ужасно, Ифрим. По приказу Дэниэла Армстронга я сняла насильственное переселение рыбацкой деревни с того места у залива Орла-Рыболова, где будет казино.

Ифрим Таффари перестал дышать. На двадцать секунд он под ее ухом затаил дыхание. Потом выдохнул. Пульс его чуть ускорился, и он спокойно сказал:

– Не знаю, о чем ты. Объясни.

– Мы с Дэниэлом были на утесе, когда солдаты приехали в деревню. Дэниэл приказал мне снимать.

– Что ты видела?

– Мы видели, как они бульдозерами снесли деревню и сожгли лодки. Видели, как они грузили людей в машины и увозили.

Она медлила. Он приказал:

– Продолжай. Что еще вы видели?

– Видели, как двоих убили. Забили до смерти старика и застрелили человека, который пытался убежать. Тела бросили в огонь.

– Ты все это сняла? – спросил Ифрим, и что-то в его голосе заставило Бонни почувствовать неуверенность и испугаться.

– Дэниэл заставил меня все это снять.

– Ничего не знаю об этих событиях, об этой жестокости. А где пленка?

– Я отдала ее Дэниэлу.

– Что он с ней сделал? – спросил Ифрим, и теперь его голос был ужасен.

– Он сказал, что спрячет ее в английском посольстве в Кахали. Посол, сэр Майкл Харгрив, – его старый друг.

– Он показывал пленку послу? – спросил Ифрим.

– Не думаю. Он сказал, что это бомба, но взорвать ее нужно в нужное время.

– Значит, вы с Армстронгом единственные, кто знает о существовании пленки?

Она так об этом не думала и почувствовала тревогу.

– Да, наверно. Если только Дэниэл никому не сказал. Я не говорила.

– Хорошо. – Ифрим отпустил ее волосы и погладил Бонни по щеке. – Умница. Спасибо. Ты доказала мне свою дружбу.

– Это больше чем дружба, Ифрим. Я никогда не испытывала к мужчине того, что испытываю к тебе.

– Знаю, – сказал он, потянул к себе ее голову и поцеловал Бонни в губы. – Ты замечательная женщина. Я все больше люблю тебя.

Она благодарно прижалась своим крупным телом к его сильному и гладкому, кошачьему.

– Нужно забрать пленку у сэра Майкла. Она может причинить неслыханный ущерб моей стране и мне как президенту.

– Следовало сказать тебе раньше, – вздохнула она. – Но я только сейчас поняла, как люблю тебя.

– Еще не поздно, – заверил он. – Утром я поговорю с Армстронгом. Дам ему слово, что виновные будут наказаны. Пусть отдаст мне пленку, чтобы использовать ее как улику.

– Не думаю, что он ее отдаст, – сказала она. – Запись слишком сенсационная. Для него она стоит миллионы. Он не согласится.

– Тогда ты должна помочь мне вернуть ее. В конце концов, ведь это твоя запись. Поможешь, моя прекрасная рыжая и белая лилия?

– Ты же знаешь, Ифрим, что помогу. Я все для тебя сделаю, – прошептала Бонни, и он, ни слова не говоря, снова занялся с ней любовью, той прекрасной опустошающей любовью, на которую только и был способен.

Потом она уснула. А когда проснулась, снова шел дождь. В этих ужасных зеленых адских джунглях как будто всегда дождь. В полной темноте капли стучали по крыше бунгало для важных персон.

Она невольно поискала Ифрима, но кровать рядом с ней была пуста. Простыни, на которых он лежал, уже остыли.

Должно быть, ушел какое-то время назад. Бонни подумала, что он, возможно, пошел в туалет, и почувствовала давление в собственном мочевом пузыре.

Она лежала и прислушивалась, ожидая его возвращения, но через пять минут он не пришел, и Бонни выбралась из-под сетки и в темноте ощупью направилась к двери туалета. Натолкнулась на стул, ушибла большой палец на ноге, нашла выключатель и замигала от яркого отражения в белом кафеле.

В туалете пусто, но сиденье поднято. Значит, он здесь был. Бонни опустила сиденье и села, голая, все еще не совсем проснувшаяся; спутанные рыжие волосы падали на глаза.

Снаружи продолжал барабанить дождь, внезапная вспышка молнии осветила окно. Бонни протянула руку к рулону туалетной бумаги, и ее ухо оказалось в дюйме от гофрированной внутренней перегородки бунгало. Она услышала в соседней комнате голоса, неотчетливые, но мужские.

Бонни медленно просыпалась, пробуждалось и ее любопытство. Прижавшись ухом к стене, она узнала голос Ифрима, резкий и повелительный. Кто-то ему отвечал, но шум дождя помешал узнать, чей это голос.

– Нет, – ответил Ифрим. – Сегодня. Я хочу, чтобы это было сделано немедленно.

Теперь Бонни совсем проснулась, и в этот миг дождь с драматичной внезапностью прекратился. В наступившей тишине она услышала ответ и узнала говорящего.

– Вы подпишете распоряжение, господин президент? – Четти Синг. Его акцент невозможно спутать. – Ваши солдаты проведут казнь.

– Не будьте дураком. Я хочу, чтобы все было тихо. Избавьтесь от него. Можете взять в помощь Каджо, но сделайте это. Никаких вопросов, никаких письменных распоряжений, просто избавьтесь.

– А, да, понимаю. Мы скажем, что он отправился снимать в джунгли. Потом отправим поисковую группу, чтобы отыскать его след. Такая жалость! А как насчет женщины? Она тоже свидетель наших приготовлений в заливе Орла-Рыболова. Мне одновременно позаботиться и о ней?

– Нет, не будьте идиотом! Она нужна мне, чтобы получить запись в посольстве. Позже, когда пленка будет у меня в руках, я подумаю, что делать с женщиной. А вы пока отведите Армстронга в джунгли и избавьтесь там от него.

– Заверяю вас, господин президент, ничто не доставит мне большего удовольствия. Мне понадобится около часа, чтобы подготовиться вместе с Каджо, но еще до исхода дня все будет кончено. Торжественно обещаю.

Послышался скрип отодвигаемого стула и тяжелые шаги, потом хлопнула дверь, и в гостиной наступила тишина.

В ужасе от услышанного Бонни словно окаменела. Потом вскочила, бросилась к выключателю и погрузила туалет в темноту.

Она ощупью отыскала постель, забралась под москитную сетку и лежала неподвижно, каждое мгновение ожидая возвращения Ифрима Таффари.

Она думала, что Ифрим, получив пленку, арестует Дэниэла и немедленно вышлет из страны, объявив нежелательным иностранцем или чем-то вроде того. Вообще-то Бонни не очень хорошо представляла себе, как Ифрим поступит с Дэниэлом, но ей и в голову не приходило, что его убьют, раздавят, как насекомое, без жалости или угрызений совести. Она неожиданно поняла, как была наивна.

Потрясение оказалось слишком сильным. Бонни никогда не испытывала ненависти к Дэниэлу. Напротив, он нравился ей, пока не начал утомлять и раздражать. Конечно, после того как она ушла к Ифриму, Дэниэл оскорблял ее и даже уволил, но ведь она дала ему для этого основания. Не настолько она его ненавидит, чтобы хотеть его смерти.

«Не встревай в это, – предостерегла она себя. – Уже поздно. Дэнни придется выпутываться самому».

Она лежала, ожидая, пока Ифрим вернется в постель, но он не приходил, и она снова подумала о Дэниэле. Один из немногих мужчин, кем она искренне восхищалась; к тому же он ей нравился. Приличный человек, хороший, забавный, вдобавок красивый… Она прервала течение мыслей.

«Не трусь, – сказала она себе. – Получилось не так, как ты думала, но ведь это все с Дэнни». Однако она почувствовала завуалированную опасность для себя, когда Ифрим сказал: «Позже, когда пленка будет у меня в руках, я подумаю, что делать с женщиной».

Ифрим все не шел. Она села в кровати и прислушалась. Дождь перестал.

Бонни неохотно выбралась из-под москитной сетки и подняла с пола платье. Подошла к двери на веранду и осторожно приоткрыла ее.

Бонни вышла на веранду, освещенную огнем в окнах гостиной, и заняла такое положение, чтобы видеть, что происходит в гостиной, оставаясь при этом в тени.

У дальней стены спиной к Бонни сидел за столом Ифрим Таффари, одетый в футболку цвета хаки и камуфляжные брюки. Он курил сигарету и изучал разложенные на столе документы. По-видимому, погрузился в работу.

Ей потребуется меньше десяти минут, чтобы добраться до гостевых бунгало в западной части поселка и вернуться в постель.

Деревянный тротуар мокрый и красный от грязи. Она босиком. Дэниэла может не быть в его комнате. Бонни перебирала поводы не предупреждать его.

«Я ему ничего не должна», – подумала она и тут же мысленно услышала голос Ифрима: «Отведите Армстронга в джунгли и избавьтесь там от него».

Она попятилась от освещенного окна, сама еще не зная, как поступит, и вдруг обнаружила, что бежит в темноте по тротуару под роняющими капли деревьями. Поскользнулась, упала на колени, но вскочила и побежала дальше.

Теперь ее платье было в красной грязи.

Сквозь деревья Бонни увидела в окне гостевого дома свет. Другие окна были темными. Подойдя ближе, она с облегчением поняла, что свет горит в комнате Дэниэла.

Она не пошла на веранду гостевого дома, но сошла с тротуара и обошла дом сзади.

Окно Дэниэла было забрано сеткой. Бонни негромко поскребла по сетке и сразу услышала скрип стула на деревянном полу.

Она поскреблась снова, и голос Дэниэла тихо произнес:

– Кто там?

– Ради Бога, Дэнни, это я. Мне надо поговорить с тобой.

– Заходи. Я открою дверь.

– Нет, нет. Выйди сюда. Обязательно. Меня не должны видеть. Быстрей, Дэнни, быстрей.

Полминуты спустя в темноте показалась его широкоплечая фигура, освещенная сзади из окна бунгало.

– Дэнни, Ифрим знает о записи в заливе Орла-Рыболова.

– Откуда он узнал?

– Неважно.

– Ты ему сказала? Будь ты проклята!

– Я пришла предупредить тебя. Он отдал приказ немедленно казнить тебя. К тебе идут Четти Синг и Каджо. Они уведут тебя в джунгли. Им не нужны свидетели.

– Откуда ты это знаешь?

– Не задавай глупых вопросов. Поверь, я знаю. Я больше не могу терять ни минуты. Надо возвращаться. Он увидит, что я уходила.

Она повернулась, но Дэниэл схватил ее за руку.

– Спасибо, Бонни, – сказал он. – Ты лучше, чем думаешь о себе. Бежим вместе?

Она покачала головой.

– Со мной все будет в порядке. Только уходи побыстрей. У тебя не больше часа. Уходи!

Она высвободила руку и торопливо пошла под деревьями. Дэниэл в последний раз увидел ее: свет из окна бунгало преобразил ее волосы в розовый ореол, а длинное белое платье делало ее похожей на ангела.

«Тот еще ангел», – хмыкнул про себя Дэниэл и с минуту стоял в темноте, соображая, что предпринять.

Если бы ему предстояло иметь дело только с Четти Сингом и Нинем Чэнгуном, у него был бы шанс. Как и он, они ограничены необходимостью действовать только тайно. До сих пор они не имели возможности нападать в открытую, но теперь у Четти Синга есть разрешение убить его, особая президентская лицензия. Дэниэл невесело улыбнулся, как оскалился.

Следует ожидать от сикха быстрых и безжалостных действий, Бонни права.

Надо немедленно бежать из Сенги-Сенги, у него есть несколько минут до появления палачей.

От угла здания Дэниэл бросил быстрый взгляд на веранду и на поселок. Все тихо и темно. Дэниэл вернулся в комнату и достал из шкафа маленькую походную сумку: личные документы, паспорт, авиабилеты, кредитные карточки и дорожные чеки. Помимо одежды и туалетного набора ничего ценного в комнате не было.

Дэниэл снял ветровку и проверил, в кармане ли ключи от «лендровера». Потом погасил свет и вышел.

«Лендровер» стоял у дальнего конца веранды. Дэниэл неслышно открыл дверцу и бросил сумку на заднее сиденье. Все арендованное видеообрудование лежало в багажнике, еще – набор основных принадлежностей для устройства лагеря и аптечка первой помощи, но никакого оружия, если не считать старого охотничьего ножа.

Он тронул машину с места. Мотор в ночи работал оглушительно громко. Дэниэл не стал включать фары и не отпускал рукоять сцепления, сбавляя обороты. И медленно поехал через темный поселок к главным воротам.

Он знал, что ворота на ночь никогда не закрываются и сторожит их один охранник.

Дэниэл не питал иллюзий относительно того, как далеко он сможет уехать в «лендровере». Только одна дорога вела к парому через реку Убомо, и на ней через каждые пять миль были устроены блокпосты.

Радиограмма из Сенги-Сенги всех их предупредит.

Солдаты будут ждать его, держа пальцы на курках своих «АК-47». Нет, ему повезет, если он минует первый блокпост, а потом придется уходить в джунгли. Такая перспектива не радовала. Его учили выживать и отыскивать источники пропитания в сухом буше Родезии, далеко на юг отсюда. К дождевому лесу он не подготовлен, но других путей нет.

Прежде всего нужно убраться подальше от Сенги-Сенги. После этого он будет решать проблемы по мере их возникновения.

«Вот и первая», – мрачно подумал Дэниэл, когда прожекторы на воротах внезапно вспыхнули и весь поселок залило ярким светом.

От казарм, где размещались солдаты, к воротам бежало с полдюжины темных фигур. Очевидно, одевались они второпях: некоторые были в нижних майках и шортах. Дэниэл узнал капитана Каджо и Четти Синга.

Каджо размахивал автоматом. Четти Синг бежал за ним; он махал рукой и что-то кричал в сторону приближающегося «лендровера». Его белый тюрбан отчетливо выделялся в свете прожекторов. Один из охранников закрывал ворота. Створка ворот из стальной решетки уже перегородила дорогу.

Дэниэл включил фары, нажал на клаксон и, громко сигналя, поехал прямо на охранника. Тот проворно отпрыгнул в сторону, и «лендровер» ударился в незапертую створку ворот, распахнув ее. И с ревом пролетел наружу.

Дэниэл услышал позади автоматные выстрелы. Он почувствовал, как пули впиваются в алюминиевый корпус «лендровера», приник к рулю и не снимал ногу с акселератора.

Впереди в свете фар показался первый поворот.

Еще один автоматный залп обрушился сзади на корпус. Заднее стекло разлетелось в куски, и что-то ударило Дэниэла в спину рядом с позвоночником. На давней войне его ранило пулей, и теперь он узнал это ощущение. Судя по положению входного отверстия, высоко и близко к позвоночнику, выстрел пришелся в легкие – смертельная рана. Он ждал, что начнет задыхаться от артериальной крови в легких.

«Езжай, пока можешь», – подумал он и на полной скорости вошел в поворот. «Лендровер» прокатился на двух колесах, но не перевернулся.

Заглянув в зеркало заднего обзора, Дэниэл увидел, что деревья уже скрыли свет прожекторов; сзади виднелось только неопределенное зарево во тьме.

По спине текла горячая кровь, но он не задыхался и не слабел – пока. Рана лишь ныла. Голова оставалась ясной. Он мог ехать дальше.

Он точно знал, где первый блокпост. «Примерно в пяти милях впереди», – напомнил он себе и попытался припомнить, как идет дорога. За три последних дня съемок он с полдюжины раз проезжал через этот блокпост. И помнил каждый поворот, каждое ухаб на пути к нему.

Дэниэл принял решение. Он откинулся на сиденье. В спину словно ударили ножом, но много крови он не потерял.

«Внутреннее кровотечение, – подумал он. – Из этой переделки ты не выберешься, Дэнни». Но продолжал ехать, ожидая, что в любую секунду накатит слабость.

Еще до первого блокпоста от главного шоссе отходили пять дорог – по ним вывозили лес. Некоторые уже заросли, но по крайней мере по двум еще ежедневно проходило много машин. Он выбрал первую в двух милях от Сенги-Сенги и свернул на нее, беря курс на запад.

В той стороне через девяносто миль будет граница с Заиром, но дорога уходит в лес всего на пять миль, а затем пересекается с выкопанной МоМУ траншеей.

Придется бросить машину и остальные восемьдесят миль пройти по неисследованному лесу. Причем последнюю часть пути проделать по высоким горам, ледникам и альпийским снегам.

Дэниэл вспомнил о пулевом ранении в спину и понял, что бредит. Так далеко он не уйдет.

Дорога, по которой он двигался, была изрыта гигантскими колесами лесовозов и тяжелых тягачей, превративших ее в болото грязи, консистенцией и цветом похожей на фекалии. «Лендровер» с приводом на все четыре колеса с трудом пробирался через рытвины по колено глубиной.

Грязь залепила фары, и теперь дорога была видна едва на двадцать шагов вперед.

Разболелась раненая спина, но голова оставалась ясной. Дэниэл кончиком пальца прикоснулся к носу, чтобы проверить координацию движений. Пока он ее не утратил.

Неожиданно он увидел впереди на дороге огни. Навстречу шел лесовоз, и Дэниэл сразу понял, какой шанс это ему дает. Он притормозил и осмотрел растительность по обочинам дороги в поисках просвета. Скорее почувствовал, чем увидел этот просвет в листве, и свернул туда.

Примерно пятьдесят шагов он еще пробивался сквозь почти непроходимую поросль. Ветви со всех сторон царапали корпус, трещали под колесами. Мягкая лесная почва засасывала шины, и «лендровер» быстро терял скорость. Наконец колеса погрузились до середины, и машина остановилась.

Дэниэл выключил мотор и погасил фары. Он сидел в темноте и слушал, как мимо проезжает лесовоз – на восток, в сторону Сенги-Сенги, по той же дороге, по которой проехал только что он сам. Когда рев мощного дизеля сменила тишина, Дэниэл пригнулся к рулю и собрался с духом: ему предстояло осмотреть рану в спине.

Он неохотно завел руку за спину и стал осторожно нащупывать рану.

Неожиданно он вскрикнул и отдернул руку. Включил внутреннее освещение и осмотрел порез на пальце, словно оставленный бритвой. Потом снова быстро протянул руку назад и осторожно ощупал рану. И громко, с облегчением рассмеялся. Ему в спину впился осколок стекла из разбитого заднего окна и остановился, дойдя до ребра. Длинный поверхностный разрез, из которого все еще торчит стекло.

Дэниэл вытащил осколок и осмотрел. Окровавленный и острый, да и кровотечение снова началось. «Но от этого не умирают», – заверил он себя, выбросил осколок в боковое окно и потянулся к аптечке, которая лежала сзади под видеообрудованием.

Трудно обрабатывать рану на спине, но Дэниэлу удалось обильно смазать ее бетадиновой мазью, неловко перевязать и завязать края бинта на груди. Все это время он прислушивался к гулу машин на дороге, но слышал только птиц, насекомых и животных.

Он отыскал фонарик и пешком вернулся к дороге.

Стоя на ее краю, Дэниэл осмотрел грязные колеи. Как он и надеялся, широкие шины лесовоза полностью стерли след «лендровера». Они были видны только там, где Дэниэл свернул. Дэниэл подобрал упавшую ветку и старательно стер их. Потом занялся листвой, поврежденной «лендровером», когда тот прорывался в лес.

Дэниэл придал ей как можно более естественный вид, стер грязь со сломанных ветвей, а сами ветви постарался скрыть, чтобы не бросались в глаза.

Через полчаса работы он уверился: никто не заметит, что здесь машина съехала с дороги и стоит всего в пятидесяти шагах от нее.

Почти сразу его работа подверглась испытанию. Он увидел огни, приближающиеся со стороны Сенги-Сенги. Дэниэл отошел в лес и лег на землю. Вымазал грязью лицо и тыльную сторону кистей. Его ветровку, темно-зеленую, нельзя заметить в свете фар.

Дэниэл смотрел, как по лесовозной дороге приближается машина.

Шла она медленно, а когда приблизилась, Дэниэл увидел, что это армейский транспорт, выкрашенный в камуфляжные коричневый и зеленый цвета. В кузове сидели солдаты-хита, и Дэниэлу почудилось, что в кабине рядом с шофером он заметил белый тюрбан Четти Синга, но в этом он не мог быть уверен. Один из солдат в кузове освещал фонариком обочины дороги.

Очевидно, его искали.

Когда луч пробежал по тому месту, где лежал Дэниэл, он локтем закрыл лицо. Машина, не снижая скорости, прошла мимо, и скоро шум ее мотора утих.

Дэниэл встал и пошел к застрявшему «лендроверу». Быстро отобрал нужные вещи, в первую очередь наручный компас. Упаковал в небольшой рюкзак. Из аптечки взял бинт, антисептики и таблетки от малярии. Еды в машине не было.

Придется жить тем, что даст лес. Нести рюкзак нормально Дэниэл не мог: возобновлялось кровотечение, поэтому он надел его на одно плечо. Он подумал, что рану следовало бы зашить, но не мог даже попытаться это сделать.

«Нужно до рассвета перебраться через траншею, – подумал он. – Это единственное место, где меня могут заметить и я уязвим».

Он оставил «лендровер» и пошел на запад. В темноте в густом лесу ориентироваться было трудно. Каждые несколько сотен ярдов Дэниэлу приходилось останавливаться и освещать фонариком компас. Почва была мягкая и неровная, и Дэниэл продвигался медленно, пробираясь между деревьями. Когда он добрался до траншеи, небо уже светлело.

Дэниэл видел деревья на противоположном краю выемки, но МоМУ прошел здесь несколько недель назад и сейчас работал шестью или семью милями севернее. В этой части леса должно было быть пусто, если только Каджо и Четти Синг не послали патруль вдоль просеки, чтобы отрезать ему путь.