Охота за темным эликсиром. Похитители кофе

* * *

Прошло некоторое время, прежде чем его глаза привыкли к телескопу, однако после этого Овидайя не мог отвести глаз от маленького золотого шара. Поначалу он счел объект грязным пятном, однако постепенно ему удавалось рассмотреть все больше и больше деталей. Золотисто-желтый цвет преобладал, но чем дольше он наблюдал за шаром, тем больше оттенков различал. Были там вкрапления бирюзового. Были темные пятна и линии, указывавшие на то, что объект имеет структуру, горы и долины, возможно моря и океаны.

– Это Сатурн? – спросил он, не отводя взгляда от небесного тела. – Я не вижу описанных вами колец, сеньор.

– Нет, это не Сатурн, это одна из лун Сатурна.

– Вы не дали ей имени?

– Пока нет, но некоторые из моих коллег были так любезны, что назвали ее луной Гюйгенса.

Овидайя опустил телескоп и выпрямился.

– Вы сказали, одна из лун Сатурна. Существуют и другие?

Его собеседник кивнул. Опираясь на палку, рядом с ним стоял Христиан Гюйгенс. Пожилому натурфилософу стоило больших усилий подняться в столь поздний час в свою обсерваторию на крыше собственного дома. То, что он сделал это, дабы продемонстрировать гостю свой лучший телескоп, свидетельствовало о том, как сильно он расположен к Овидайе.

По крайней мере, англичанин так себе воображал. Возможно, гостеприимство Христиана Гюйгенса было как-то связано со значительной суммой, которую заплатила компания за то, чтобы он помог Овидайе. В любом случае луна Сатурна представляла собой незабываемое зрелище, нечто, о чем он будет помнить еще очень долго.

– Лун Сатурна действительно несколько, месье Челон. Первую я открыл, но остальные четыре у меня увели. Первыми их обнаружил генуэзец по имени Кассини.

– И у них тоже нет имен?

– Почему же. – Гюйгенс наморщил нос. – Кассини назвал их Sidera Lodoicea, в честь Людовика XIV.

Sidera Lodoicea, звезды Людовика, – как будто мало того, что в честь этого человека называют города, реки и земли. Теперь даже в эфире никуда не деться от французского короля.

– Ученые задаются вопросом, – произнес Овидайя, – из чего состоят эти луны.

– Да. А еще – населены ли они.

Мужчина удивленно уставился на натурфилософа:

– Прошу прощения, сеньор?

– Что ж, в случае с Сатурном, Марсом или теми же лунами речь, совершенно очевидно, идет о сферах из земли и камня, вроде той, на которой находимся мы. Я придерживаюсь мнения, что если следовать законам логики, то было бы разумно предположить, что другие планеты тоже населены.

– Но кем же?

– Планетянами. Существами, вероятно, не так уж не похожими на человека.

– Вы уже публиковали что-то на этот счет?

– Нет, однако собираюсь. Пройдет еще какое-то время, прежде чем я закончу книгу. Она будет называться «Cosmotheoros».

Овидайя еще раз поглядел в телескоп. Луна Гюйгенса без изменений висела над головами. Ему сложно было представить себе планетян, которые разгуливают там и, возможно, тоже смотрят в похожий на их телескоп, прямо в эфир, разглядывая Землю. Снова обернувшись к Гюйгенсу, он произнес:

– Мне кажется, что эта ваша теория насчет людей на Сатурне настроит против вас Церковь.

– Римскую или протестантскую?

– Обе.

Гюйгенс махнул рукой, что должно было означать, что он считает соображения Овидайи не важными.

– В Библии не сказано, что в других мирах есть жизнь. Но там не сказано и того, что ее там нет. А теперь скажите мне, месье: зачем иначе Господу сотворять иные планеты? Вероятно же, для того, чтобы населить их другими созданиями.

– А почему Он так удалил их друг от друга и разбросал по эфиру?

Гюйгенс пожал плечами:

– Возможно, потому, что не хотел, дабы Его разные дети встречались друг с другом? Вероятно, Он полагал, что они станут воевать.

– Тогда, наверное, Ему следовало поселить французов и голландцев тоже на разных планетах.

Гюйгенс наморщил лоб.

– Вам нехорошо, сеньор?

– Ничего страшного. Но вы не возражаете против того, чтобы проводить меня вниз? Я старый человек, и здесь, наверху, мне несколько зябко.

Овидайя кивнул, соглашаясь, и помог стареющему хозяину дома спуститься по крутой винтовой лестнице. Когда они спустились на первый этаж, Гюйгенс устало опустился в кресло у камина.

– О! Жаль, у меня нет одного из этих подъемников, как у Эрхарда Вейгеля.

– Подъемника, сэр? Что это такое?

– Вейгель – натурфилософ из Ены, – кряхтя, произнес Гюйгенс, подкладывая себе под спину подушку. – Он велел устроить в своем доме шахту, в которой на канатах висит небольшая деревянная платформа. С помощью рычага ее можно поднимать и опускать. Отличное изобретение для транспортировки пивных бочонков. И стариков, которых мучает подагра.

– Возможно, вам стоит прилечь, мейстер Гюйгенс. Мы могли бы обсудить остальное и завтра…

– Чушь, месье Челон! Я никогда не ложусь спать ранее трех часов ночи. Зато сплю довольно долго, до обеда вы меня вряд ли увидите. Все, что мне нужно, – это бокальчик. Вы не будете так любезны?

– Конечно, сеньор.