Охота за темным эликсиром. Похитители кофе

– Вряд ли. Я ведь вижу ваши брюки, Овидайя. La tua cosa[54] кажется мне весьма заинтересованной в этом вопросе.

Он чуть-чуть отодвинулся от нее, однако это было ошибкой, поскольку таким образом он освободил место на канапе для нее. Не говоря ни слова, она встала с кресла и села рядом с ним.

– Вы что же, боитесь? – Он видел, как ее рука, одетая в тонкую шелковую перчатку, ползет к его бедру. – Вы ведь отнюдь не пуританин. Или я ошиблась и вы, как говорят в Англии, molly[55]?

Она улыбнулась.

– Вы что же, бережете себя для графа Вермандуа? Говорят, он очень привлекателен.

– Мадам, я не содомит, если вы это имеете в виду.

Он отодвинулся еще чуть дальше влево. Подлокотник уперся ему в бок.

– Но?

– Но наша работа… продолжается. Я полагаю, что подобные… романы станут сеять лишь раздор.

– Вы имеете в виду, поскольку я единственная женщина среди всех вас и вы все сохнете по мне?

– Что ж, месье Жюстель, к примеру…

– …слишком зелен и мил. А вот вы – мужчина. – Она придвинулась еще немного, положила руку ему на бедро. – Думаю, я знаю, в чем ваша проблема.

– Мадам?

– Это ни vice italien[56], ни ваша священная миссия. Вы просто немного… сложный человек, верно?

Овидайя хотел что-то ответить, однако во рту вдруг пересохло. Едва к нему вернулся дар речи, как графиня схватила его руку и положила себе на грудь.

– Но не беспокойтесь, я помогу вам. Можете начать отсюда.

Он не убрал руку, нет, он сжал ее рудь. Женщина нахмурилась.

– Ай! А ведь вы только что говорили, что не хотите, чтобы я умоляла. Вам нравится быть настолько грубым? Или…

Выражение ее лица вдруг изменилось. Казалось, ситуация веселит ее.

– Неужели это возможно? Такой ученый, но такой неопытный, в вашем-то возрасте? Неудивительно, что вы такой напряженный.

– Мадам, я…

– Луиза.

– Луиза, простите, если я не могу удовлетворить вашим требованиям. Я никогда слишком не интересовался женщинами и уж тем более… мужчинами. Интересовали меня совсем другие вещи.

– Тинктуры и формулы, не сомневаюсь. Но любому человеку нужно есть и пить, даже если ему это не нравится. И каждому человеку нужна разрядка время от времени. Это уже доказано.

– Но… кем?

Он почувствовал, как ее рука поползла к его промежности.

– Профессором да Глория, – ответила да Глория. Левой рукой она обхватила его за шею, а правой принялась возиться с его штанами.

– Мадам, Луиза, вы… прошу, оставьте в покое мою…

– А теперь сидите тихо и слушайте меня. Я – Лавальер, самая похотливая и бесстыдная герцогиня, которая когда-либо появлялась в Версале. А это кое-что значит. Моя показная набожность – лишь маскарад, и все знают об этом. Я никуда не поеду, не взяв с собой по меньшей мере одного любовника. И этот любовник – вы, граф Мертонширский. Все мои слуги уже шепчутся об этом, а кроме того – половина здешних постояльцев. Мы не имеем права разочаровать их. Если хотите, речь идет не о наших желаниях, а о маскировке. Вы ведь понимаете.

Не успел он ничего ответить, как она забралась к нему в штаны. С губ Овидайи сорвался стон. Правой рукой в перчатке она обхватила его стержень.

– Какая жалость, что вы не хотите им пользоваться. Una cosa fastosa[57]. Однако принуждать никого нельзя.

Она двигала рукой вверх-вниз. Откинувшись на спинку, Овидайя тяжело дышал. А она поднесла губы к его уху и прошептала:

– Знаете, гувернантка любой дамы знает обо всем. Например, расцвела ли она. Или есть ли у нее commerce[58].

Язык да Глории проник к нему в ухо, и Овидайе показалось, что он вот-вот взорвется.

– Считайте эту небольшую помощь предложением, к которому вы можете позже вернуться, если вдруг вам надоест ваша девственность. Сегодня я просто слегка помогу вам и добуду немного жемчужин, чтобы успокоить свою любопытную камеристку.

Овидайя тяжело дышал. Спина выгибалась назад, бедра ушли вперед, чтобы облегчить труд графине. Он почувствовал, что вот-вот кончит, и в этот миг графиня соскользнула с диванчика и прижалась декольте к его промежности.

На миг Овидайя едва не потерял сознание, по крайней мере, ему так показалось. Снова открыв глаза, он увидел, что графиня стоит напротив него и вытирается платком. На платке и платье он увидел те самые «белые жемчужины», о которых она только что говорила.

– А теперь прошу меня извинить, Мертоншир, я возвращаюсь в свои покои. Там я отдам платье в чистку камеристке и немного помечтаю о том сильном и требовательном любовнике, которым вы могли бы быть. Заходите ко мне при случае, когда ваша пушка снова зарядится.

И женщина улыбнулась ему, а затем вышла из комнаты.

* * *