Охотясь на Аделин

Из моего горла вырывается судорожный вздох, когда он снова погружается в меня, угрожая уничтожить все, что от меня осталось.

– Ты забрал у меня сердце, душу, способность любить других мужчин. И иногда я ненавижу тебя за это, – дрожащим голосом продолжаю я.

Он опускается к моему лицу, и на его собственном появляется ухмылка, от которой шрам на его щеке морщится.

Мое сердце колотится, а он прижимается ко мне, наслаждаясь мучениями, с какими мне даются эти слова.

– Иногда я жалею, что вообще встретила тебя. Потому что теперь, когда я люблю тебя, я уже никогда не смогу вырезать тебя из своего сердца. Ты сказал, что я истеку кровью прежде, чем это произойдет, и ты прав. И я ненавижу тебя за это.

Зейд хмыкает и облизывает губы, словно съел что-то необычайно вкусное. Его рука скользит по моей щеке и проводит большим пальцем по нижней губе.

– Я никогда не устану слушать, как ты признаешься мне в любви, и если ты когда-нибудь перестанешь, то я вставлю ниточки в твои чертовы губы и заставлю тебя, словно марионетку, повторять эти слова.

Затем он снова наклоняется к моему лицу; его дыхание обдает мои щеки, и он шепчет:

– Но я тебе не верю.

У меня пересыхает во рту, я хмурюсь.

– Ты, мать твою…

Он затыкает меня, снова погружая в меня свой член одним мощным толчком бедер.

– Я потерял твою веру из виду. Мне нужно увидеть ее.

Опускаю глаза, соображая, чего еще он хочет от меня.

Он трет мои губы сильнее.

– Ты говоришь так много того, о чем не думаешь, детка. Истина кроется в кончиках твоих пальцев и мягких изгибах твоего тела. В слезах, которые ты так красиво льешь по мне, и в том, как сильно ты кончаешь для меня. Так покажи мне правду.

В течение нескольких ударов сердца я не знаю, как поступить. Но потом меня осеняет, и, должно быть, он видит озарение в моих глазах, потому что снова ухмыляется, глядя на меня с интересом.

Этот взгляд злит меня, словно он ожидает, что я встану перед ним на колени и начну декламировать стихи или еще какую-нибудь чушь. В моей груди вспыхивает протест, и я перевожу взгляд на тумбочку.

Проследив за моим взглядом, он вскидывает бровь и снова обращает на меня свой взор, безо всяких слов подхватывая мою мысль.

Я истекла кровью для Зейда, но только для того, чтобы избавиться от меток другого мужчины на своем теле.

Когда меня похитили, он вырезал на своем сердце розу. И теперь… я хочу, чтобы он сделал то же самое со мной.

Он тянется к тумбочке и поднимает нож.

– Это ты хочешь? – спрашивает он, вертя лезвие в руках, чтобы на нем заиграли отблески света.

– Да, – произношу я, однако в моем голосе нет ни капли уверенности.

– И что же ты хочешь, чтобы я сделал? Снова порезал тебя?

Я качаю головой и провожу подушечками пальцев по рваной розе на его груди.

– Я хочу ее, – отвечаю я.

Схватив его за запястье, я направляю его руку прямо на свою грудь. Прежнее веселье исчезает из его глаз, сменяясь чем-то темным и зловещим.

– Я хочу такую же, как у тебя, – заявляю я, покачивая бедрами, чтобы напомнить ему, что все происходит по-настоящему.

Он напрягается, вены на его руках и шее начинают пульсировать. Он внимательно изучает меня, и у меня начинают сдавать нервы.

– Пожалуйста, Зейд, – тихо умоляю я.

Закрыв глаза, он делает глубокий вдох, и к тому времени, когда он открывает их, его зверь берет верх.

– Тереби свой клитор, детка, – приказывает он.

Я делаю как он велит: протягиваю руку между нами, нащупываю маленький чувствительный бутончик и начинаю легонько его обводить. Мои веки дрожат, острое наслаждение поднимается во мне и перехватывает дыхание. Я чувствую, как моя киска сжимается вокруг него, пульсируя от желания, и мои прикосновения становятся более интенсивными.

Он рычит, двигая бедрами, чтобы я могла ощутить, насколько сильно я заполнена им.

Одна из его рук проскальзывает под меня и крепко обхватывает мою шею, а сам он наклоняется ближе, нацеливая кончик ножа на кожу над моим сердцем.

Он смотрит на меня из-под ресниц, ожидая ответной реакции. Я издаю лишь хриплый стон и прижимаюсь к нему крепче. Я уже оказывалась во власти боли Зейда, и это было одно из самых эйфорических состояний в моей жизни.

– Я не намерен останавливаться, – предупреждает он.

– Я тебя не боюсь, – рычу я, снова застонав от нарастающего оргазма.

– Как много лжи, – шепчет он перед тем, как вдавить в меня лезвие и начать резать.

Я резко вдыхаю, в груди вспыхивает жгучая боль. Он медленно и методично начинает проникать в меня и выходить, сохраняя плавность движений, чтобы сделать надрез как можно более аккуратным.

И это не маленькие короткие порезы, как в прошлый раз, а один длинный, непрерывный штрих. Меня почти ослепляет боль, и я тру свой клитор сильнее, плача от наслаждения и агонии, терзающих мое тело.

В мою кожу словно въедается пропитанная бензином роза, и она неуклонно воспламеняется от его прикосновений.

– Я вырежу на твоей плоти целый сад шрамов, мышонок. И только моя боль оживит их.

Я откидываю голову назад, задыхаясь от острого укуса его ножа.

– Они будут расти только под моими пальцами.

Я зажмуриваю глаза, и его голос резко обрывается.