Охотясь на Аделин

Облизывая губы в предвкушении, я переползаю на кровать, а затем – к нему на колени, удерживая свою киску над верхушкой его члена.

Его губы пробегаются по моей шее, и я кладу руки ему на плечи, не только чтобы сохранить равновесие, но и чтобы удерживать его под контролем.

Мое тело пульсирует, и вибрация в руках усиливается, когда я намеренно провожу своими затвердевшими сосками по его лицу. В тот момент, когда он уже собирается прикусить, я отстраняюсь, усиливая дрожь, сотрясающую его тело.

Его голова откидывается назад, и наши глаза встречаются. Я вздрагиваю от безудержного вожделения в его взгляде. Он смотрит на меня так, словно просто выжидает. Выполняет мои приказы до той секунды, пока я не расстегну наручники.

И тогда он в мгновение ока сорвется с места и нападет на меня, словно гадюка. Мое горло в его руках, а сердце – между его зубами.

Я чувствую, как страх отдается пульсацией в моем клиторе, учащая сердцебиение до опасного уровня.

– Думаешь, ты сломлена, Аделин? Подожди, пока не освободишь меня из этих оков, – грозит он, и в его глубоком голосе звучит битое стекло. – Я буду трахать тебя до тех пор, пока не сломаю все твои кости. Беспомощная маленькая мышка, которую я вылеплю своими руками и буду ею управлять.

Он намеренно пытается запугать меня, зная, как сильно мое тело поет от ужаса, который он в меня вселяет.

Инстинкт уговаривает меня броситься бежать от его страшных обещаний и ползучего трепета, что именно так он и поступит. Но в то же время я хочу бросить ему вызов, чтобы поскорее именно это он и сделал.

Сердце колотится, но я не свожу с него пристального взгляда. Закусив губу, протягиваю руку и обхватываю его член, наслаждаясь тем, как его верхняя губа кривится в оскале.

А затем очень медленно провожу его головкой по своей щели, смачивая его, и опускаюсь ниже. Постепенно, пока не перестаю различать, мою или его дрожь я чувствую.

Я наклоняюсь вперед и обхватываю его шею руками, подстраивая свои мягкие изгибы под его стальные формы, и медленно ввожу его в себя. Ощущения точно такие же, как я и помнила: боль, пока он растягивает меня вширь, но вместе с этим и неутолимое блаженство.

Мои демоны начинают щекотать затылок, умоляя впустить их, чтобы они могли разрушить мой разум. Отвлечь меня от этого драгоценного момента, в котором я возвращаю себе то, что у меня украли. Поэтому я сосредотачиваю все свое внимание на мужчине, сидящем подо мной.

На его сбившемся дыхании, на сотрясающемся теле, на венах, пульсирующих на его шее, пока он старается не шевелиться.

Я прижимаюсь губами к его уху, и пьянящее ощущение силы поднимается по моему горлу и срывается с языка.

– Хочешь узнать, как легко я могу сломать тебя? – вкрадчиво шепчу я.

Он хрипит, когда я снова опускаюсь ниже, и уже больше половины его члена оказывается внутри меня. Мне кажется, что этого уже слишком много – и так мало одновременно. Его никогда не будет достаточно. Даже когда я буду полна до краев, мне будет хотеться еще.

Я не жду его ответа; моя тревога сжирает меня заживо, даже несмотря на то, что момент кажется мне подходящим. Таким, черт побери, правильным.

– Я люблю тебя, Зейд. И порой мне просто невыносимо это, – произношу я хриплым и срывающимся голосом. – Но ты – единственное, что помогло мне выжить. Ты спас меня. Даже когда мы были в разлуке, ты всегда спасал меня. И я надеюсь, что ты никогда не перестанешь охотиться за мной.

Его голова запрокидывается назад, глаза устремляются в потолок, и он замирает подо мной, такой же твердый, как каменные стены в поместье Парсонс.

– Отпусти меня, Аделин, – произносит он сдавленно. Я с трудом узнаю его голос.

Опускаюсь до самого конца, полностью насаживаясь на него. Камень трескается, и его грудь вздымается от резкого вдоха.

– Отпусти меня, мать твою, – снова вырывается у него.

Качаю головой, пусть он и не смотрит на меня. Его адамово яблоко дергается, когда он сглатывает.

Я знаю, о чем он просит. Он просит снять наручники. Он может освободиться от них и сам, если захочет. И тот факт, что он ждет, пока это сделаю я, о многом мне говорит.

У меня есть сильное подозрение, что несмотря на то, что говорит Зейд, он контролирует себя гораздо лучше, чем считает. Но как только металл упадет с его запястий, это развеется. Теперь, когда я отдала ему всю себя, я могу ощутить Зейда по-настоящему, в самом его неистовом состоянии.

И у меня нет ни тени сомнения, что он набросится на меня, едва наручники окажутся растегнутыми, но сейчас он словно изголодавшийся зверь, которого дразнят свежим мясом, стоя за пределами его клетки.

– Я не стану этого делать.

К черту, я должна воспользоваться преимуществом, пока еще цела.

Мой рот приоткрывается, пока я раскачиваюсь на нем, позволяя своим глазам закрыться, а голове откинуться назад, поскольку в месте нашего соединения неуклонно нарастает эйфория.