Охотясь на Аделин

– Клэр была бы рада, – отвечаю я, стуча ногами по камню. – Твоя смерть стала бы для нее лучшим событием в жизни.

Никто не удивился, когда она, прежде чем поверить, что Джефф и Гэри действительно схватили нас, задала миллион вопросов. Джеффу пришлось долго рассказывать, как он вышел на Зейда. Якобы, по дороге в Лос-Анджелес ему сообщили, что Зейд собирается устроить облаву на аукционный дом в Вашингтоне, поэтому он быстро устроил западню и того пленили. Разумеется, когда я узнала, что его держат в заложниках, тут же прибежала к ним в руки сама, и вуаля – Зейд и Алмаз оказались в ловушке.

Когда она решила позвонить по видеосвязи, мы за версту заметили в глазах Джеффа скрытый умысел. Он разоблачил бы нас в ту же секунду, когда она появилась бы на экране. Но Зейд предвидел и это. Предположить, что этот старый пердун попытается нас обмануть, было совсем нетрудно. Он настолько же предсказуем, насколько и глуп.

У каждого есть слабое место. Мягкое, словно родничок на голове младенца. Достаточно хорошенько стукнуть по нему, и все – конец.

Из всех его близких – жены, детей, любовницы – слабым местом стала мать. Забавно, что он оказался маменькиным сынком, учитывая, что женщин он уважает в этом мире меньше всего.

Бернадетт Шелтон и так уже фактически находится на смертном одре, но после того, как один из парней Зейда сделал душераздирающую фотографию, где она лежит в постели с кислородным баллоном, а его пистолет направлен на баллон, Джефф решил поступить правильно. Мы не стали ему рассказывать, что Зейд чуть не надрал задницу своему подчиненному и заставил отправить ей корзинку с фруктами в качестве извинения, но, как бы то ни было, угроза сработала.

Зейд проинструктировал Джеффа, тот ответил на вопросы Клэр, и она сочла ситуацию вполне подходящей, чтобы покинуть свой уютный островок.

Миссия выполнена.

Ее полет займет шестнадцать часов, поэтому мы вернулись в поместье Парсонс, чтобы поспать, пока ребята Зейда присмотрят за Джеффом на винодельне. Гэри… ну, его нет. Со своими простреленными коленями он был бесполезен, и Майкл в конце концов избавил его от страданий.

– Детка, если ты хочешь, чтобы я умер, я дам тебе нож, и ты воткнешь его мне в грудь. А вот отправить нас обоих в пропасть – это уже перебор.

– А я думала, что это моя мама склонна к драме, – бормочу я.

Я все еще сижу к нему спиной, но, клянусь, слышу, как этот ублюдок ухмыляется.

– Ты права, самая разумная здесь ты.

Дурачок.

– Не хочешь рассказать, почему ты здесь?

– Не спалось. Снова слышала шаги Франчески, – признаюсь я.

– Похоже, это воплощение твоих страхов, – замечает он.

Он приближается ко мне, и я чувствую, как он присаживается рядом. И если раньше земля подо мной не проседала, то под его весом – однозначно.

– О чем напоминают тебе эти шаги? – нежно спрашивает он, шепчет мне прямо в ухо.

– О несвободе, – отвечаю я, глядя на залив. – Они напоминают мне о том, в какой ловушке я была. Каждый раз, когда я слышала, что стук ее каблуков приближается к моей комнате, за этим всегда следовало что-то ужасное, и этого никак нельзя было избежать. Однажды, когда я услышала их, я попыталась выковырять гвозди из окна, чтобы выброситься из него. Мне было все равно, что это убьет меня. Но единственное, чего я добилась, – сломала себе ногти.

Его руки ложатся мне на бедра, и он притягивает меня, вжимая в свою твердую грудь.

– Значит, сидя на краю этого обрыва, ты чувствуешь себя свободной?

– Да, – отвечаю я, поворачивая голову, чтобы посмотреть на него.

Его глаза блестят в солнечном свете, и я не могу сказать, что опаснее: край этого обрыва или то, как Зейд смотрит на меня.

– И это заставляет меня чувствовать себя живой.

Его рука обхватывает мое горло, откидывая мой подбородок назад. Его полные губы касаются моих, вызывая внезапные мурашки по всему телу.

– Обещание смерти заставляет тебя чувствовать себя живой, мышонок?

– Да, – шепчу я, и между нашими губами начинает танцевать электричество.

– Тогда мы вместе вкусим рая, – рокочет он.

Он целует меня нежно и медленно, и я ощущаю каждую секунду этого поцелуя своей душой.

Отстранившись, он предлагает:

– Повернись ко мне, детка.

Закусив губу, я поворачиваюсь и опираюсь на руки, подогнув под себя колени.

Его глаза опускаются вниз, путешествуя по изгибам моего тела, и по моему позвоночнику продолжают бегать мурашки. Он смотрит на меня так, словно хочет разорвать на части зубами, и я не думаю, что смогла бы остановить его, если бы он в самом деле попытался это сделать.

У меня перехватывает дыхание, когда его рука проникает мне под футболку, и я вздрагиваю от ощущения его кожи на своей. Он медленно приподнимает ткань, пока мне не приходится наклониться вперед, чтобы он смог снять ее совсем.

Я снова содрогаюсь, ветерок ласкает мою разгоряченную плоть.

– Ты мне доверяешь? – спрашивает он.

– Да, – отвечаю я без колебаний.

Он кладет руку мне на грудь и резко толкает. Вскрикиваю, убежденная, что сейчас упаду с обрыва, но он ловит меня. Я оказываюсь на спине, и над краем болтается только моя голова, но это не успокаивает тотальную панику, бурлящую в моем сознании.