Охотничья луна

Я пересчитала тела. Восемь. Неплохо для одной трудовой ночи. Чертовски хорошо для одного часа.

Я наклонилась, собираясь стащить их в одну кучу — чтобы легче было сжигать, милая Красная Шапочка, — и тут позади меня раздался низкий яростный рык.

Я крутанулась на месте, одновременно вскидывая ружье. Я никогда не откладывала его в сторону. Никогда. Нечто подобное со мной и раньше случалось. Чего не случалось, так это последовавшего при спуске курка щелчка, возвещавшего, что магазин пуст.

Волк, красно-коричневое чудовище с большими карими глазами, оскалил зубы. Он напал на меня с фланга. Ублюдок.

— Умнее своих приятелей, да?

Его губы приподнялись, превращая подобие усмешки в оскал. Я двинулась, согнув руки и отводя ружье назад как биту «Луисвилльский отбивающий»[3].

— Подавай.

Он атаковал. Я замахнулась. Ружье врезалось в его голову, но недостаточно сильно. Он ударил меня в грудь и повалился вместе со мной на землю.

Эдвард научил меня миллиону вещей. Первой, и на данный момент самой полезной, было то, как схватить оборотня и не дать ему съесть твое лицо.

Одной рукой я вцепилась ему в дыхательное горло, а другой — в морду и держала. Пока все идет нормально. Но как долго я смогу его удерживать?

Лапы молотили, когти скребли в поисках опоры. Царапин я не опасалась. Ликантропия это своего рода вирус. Как и бешенство, она передается через слюну. Будет больно, но царапина не сделает меня мохнатой. Как бы там ни было, стоит этим зубам хотя бы проколоть мою кожу, и еще до конца дня я начну поедать коллег сырыми.

Я глубоко вдохнула и попыталась оттолкнуть оборотня. Ничего не вышло. Зверь сильнее меня. Я обречена.

Треск, рычание… и тут из темноты с шумом выскочило еще одно мохнатое создание. Я напряглась в ожидании второго нападения.

Вместо этого вновь прибывший врезался оседлавшему меня волку в бок, и они кубарем откатились от меня в вихре зубов, когтей и хвостов.

Не теряя времени, я вскочила на ноги, нашла свое ружье и зарядила его, пока огромный красно-коричневый волк и более мелкий бурый катались по поляне.

Волчью схватку я видела только по телевизору, а драку оборотней — вообще никогда. И была рада, что мне до сих пор не довелось стать этому свидетелем. Наблюдать сочетание тела животного и человеческой беспощадности было жутковато.

Они полосовали и рвали; земля промокла от крови, клочки меха летели в разные стороны. Мне следовало застрелить обоих или по крайней мере убежать. Вместо этого я могла только неотрывно смотреть, одновременно напуганная и завороженная этой первобытной дикостью.

Красно-коричневый волк был больше, шире, сильнее. Но бурый был разъярен. Он все время рычал, словно дразня крупного волка, провоцируя его на более отчаянные поступки. Обоих покрывала кровь — собственная и соперника, — и тут вдруг меньший волк, прихрамывая, вырвался и с трудом отошел.

Настоящий волк отпустил бы его. Красно-коричневый оборотень напал. Второй зверь ждал, склонился, выжидая, словно сдавался, затем дернулся вверх и одним мощным рывком выдрал громиле глотку. Я была вынуждена восхититься его техникой.

Раненый зверь сделал несколько шагов, словно хотел убежать, спрятаться, возможно, вылечиться, но было слишком поздно. Он рухнул на землю уже мертвым. Бурый волк теперь нормальной поступью подошел к своему призу.

— Умный мальчик, — пробормотала я.

Он поднял взгляд и наклонил голову. Подняв ружье, я прицелилась ему точно промеж глаз. Я не могла рассмотреть их цвет. Ночь была слишком темной, луна — очень тусклой, а лес — чересчур густым. Но это были человеческие глаза. Уж это я могла сказать наверняка. И этого мне было достаточно.

Я подумала о Джимми, своей сестре, брате, родителях. Вспомнила других людей, которых убили оборотни, другие места, которые они опустошили. Ненависть, жившая во мне — каждый день, каждую ночь — вспыхнула, и мой палец напрягся.

Волк продолжал смотреть на меня. Он не пытался убежать. Я могла поклясться, что он умолял меня выстрелить. Поэтому я замешкалась, вспоминая, что сказал Кадотт.

Что если они хотят, чтобы их убивали?

— Черт.

Если оборотни этого хотели, я точно не выстрелю.

Я опустила ружье. Волк зарычал. Шерсть у него на загривке встала дыбом. Что-то здесь очень неправильно.

Оборотни жаждут человеческой крови. Они не убивают друг друга. Что же не так с этим волком?

Мог ли он быть не оборотнем, а кем-то иным? В качестве ягер-зухера я разного насмотрелась. Эдвард повидал еще больше. Каждый день чудесным образом на свет появлялись новые монстры — одна из причин, по которым Эдвард теперь меньше охотился и больше сидел в офисе. Дело, начатое им после Второй Мировой войны, продолжало все разрастаться и разрастаться.

Я уставилась на бурого волка и задумалась над возможными вариантами. Чудовище оно и есть чудовище, не так ли? То, что я убивала оборотней, еще не означало, что я не могла убить кого-то еще. Назовем это бонусом.

Но я не смогла заставить себя убить волка. Сама не знаю почему. Ночной кровавый пир меня не беспокоил. Я видела намного хуже, а также бывала тому причиной.