Охотничья луна

Я перевела взгляд на Эдварда. Он выглядел постаревшим, печальным и очень усталым. Интересно, чем он занимался в отъезде? Но времени на расспросы не осталось.

Тело изогнулось. Позвоночник, казалось, разломился надвое. Я открыла рот, чтобы закричать, но вместо этого завыла. Когда боль утихла, а эхо завывания смолкло, я посмотрела на окружавших меня людей и обнаружила, что все они сосредоточенно изучают потолок. За исключением Дэмьена. Он качал головой.

Глядя ему в глаза, я сказала:

— Сделайте это, доктор.

— Подождите! — воскликнул Дэмьен.

— Нет.

— Дайте мне поговорить с ней перед...

— Дэмьен, — прервала я. — Я знаю, что ты хочешь сказать.

Он любит меня, и я тоже его люблю. Но я не собиралась признаваться в своих чувствах. Иначе он будет еще сильнее страдать, если мне суждено умереть. Я не собиралась никому рассказывать о его сущности, пусть даже это идет вразрез со всеми клятвами и обетами, что я когда-то дала. Я не смогла бы приговорить Дэмьена к смерти, пусть даже сам он был не прочь умереть.

— Ничего ты не знаешь, — опять заговорил Дэмьен. — Выйдите все.

— Минуточку, молодой человек... — начал было Эдвард.

— Убирайтесь! — завопил Дэмьен.

Эдвард прищурился, но Джесси взяла его за руку, а Уилл сжал ладонь Элизы.

— Одна минута, — сказала Джесси. — И ни секундой больше.

Дверь закрылась, Дэмьен подскочил ко мне и принялся распутывать веревочные узлы.

— Что ты делаешь?

— Давай уберемся отсюда.

— Что? Нет! Ты спятил?

Он отпустил веревку, взял мое лицо в ладони и поцеловал. Я едва почувствовала его вкус, как он отстранился и пристально посмотрел мне в глаза.

— Бежим со мной. Станешь моей парой. В моем сердце ты давно заняла это место.

— Мы не сможем скрываться вечно.

— Я полвека скрываюсь.

Это верно, но я не могу всю жизнь провести в бегах. Даже ради него.

— Дэмьен...

— Мы будем вместе. — В его голосе звучала мольба. — Ты станешь такой же, как я.

— Нет, не стану. Я буду злобной тварью.

— Мне плевать.

— Конечно же, нет. Как и мне.

Дэмьен отпустил меня и пробежал пятерней по своим и без того взъерошенным волосам.

— Я помню, что на первых порах голод очень силен, но потом тебе станет легче.

— Лишь потому, что я забуду, каково это — быть человеком.

Он ничего не ответил, поскольку знал, что я права.

В комнату вошел Эдвард. Окинув взглядом веревки, прищурился, затем подошел и затянул узлы. Проигнорировав Дэмьена, словно его здесь и не было, уселся в кресло рядом с кроватью и погладил меня, точно собаку, по голове. Дэмьен осторожно отступил и замер у кухоньки.

— Liebchen, — тихо сказал Эдвард. — Мне жаль.

— Не жалейте. Сама виновата.

— Я втянул тебя в эту историю.

— Я хотела быть втянутой.

— Знаю. — Покосившись на Дэмьена, он понизил голос до шепота: — Ты спрашивала, не агент-одиночка ли он. Почему?

Я не хотела сейчас ничего объяснять.

— Потом, Эдвард.

Он не стал на меня давить, и это говорило о том, насколько я ему дорога.

— Знай я, что у тебя с ним роман, проверил бы его тщательнее.

— Джесси пробила его по своей базе.

— Моя система гораздо надежнее.

Это верно. Я украдкой взглянула на Дэмьена. Он способен слышать каждое наше слово, но Эдварду об этом неведомо. Дэмьену придется исчезнуть, когда все закончится. Стоит Эдварду прогнать его имя через систему, и вскроется нечто такое, что никому не пойдет на пользу.

— Вот уж не чаял увидеть тебя со спутником, — заметил Эдвард. — Почему именно он?

Почему Дэмьен? Сама не знаю.

Может быть, таившаяся в нем печаль взывала к моей печали. Может быть, я испытывала подсознательное влечение к монстру. Комплекс Франкенштейна? Манию Дракулы? Синдром оборотня? Дэмьен, по крайней мере, не распрощается с жизнью так же легко, как все те, кого я любила.

Черт возьми, может быть, дело в классном сексе! Но, говоря откровенно, мои чувства к Дэмьену намного превосходили обычную страсть.

— Позаботьтесь о нем, — прошептала я. — Если я не смогу.

Эдвард широко распахнул глаза.

— Обещайте, — настаивала я.

— Все, что пожелаешь. — Эдвард сжал мои связанные руки. — Ли, тебе следовало рассказать, что твой кошмар вернулся. Ради тебя я бы с радостью его прикончил.

— Я знаю.

В комнату вошли остальные. Элиза направилась к кухонному столу, на котором стоял старомодный медицинский саквояж, и принялась копаться в недрах своей передвижной лаборатории.

— Вам поэтому пришлось оставаться в штаб-квартире?

Эдвард задумался на мгновенье, а затем кивнул:

— Это наш первый прорыв.

— Вы сказали, она ничего не добилась.

— Я заблуждался. Надеюсь, что заблуждался. Элиза хотела продолжить тестирование сыворотки, но у нас нет на это времени.

— Позвольте же доктору сделать свое дело.

Эдвард кивнул, снова погладил меня по голове и отошел в сторону. Он всегда испытывал затруднения с выражением чувств, а еще большие — с привязанностями. Порой я гадала: каким он был до войны?

Элиза продезинфицировала мою руку. Я с трудом сдержала усмешку. Инфекция мне теперь не страшна.

Остальные сгрудились позади доктора Хановер, словно не могли оставаться в стороне.

— Ты понимаешь, что сыворотка еще не опробована?

— Понимаю. Какой у нее состав?