Охотник

Ренар, облокотившись о перила, смотрит на двигающийся, крутой, заросший берег. Он чувствует себя по иному, будто что-то вынули. И, как ни странно, это облегчает, делает свободным. Ведёт только к одной цели. Он идёт на запад, к одинокой горе.

— Парень, ты всё сделал правильно, — сказал подошедший капитан. — Мёртвых надо отпускать, иначе к ним отправишься. Я знаю, о чём говорю. Я… я потерял семью, всех близких. Родителей, жену, дочь. Я долго их оплакивал, слишком долго. Превратился во что-то странное. Ни желаний, ни потребностей. Хотелось забиться в угол и тихо, спокойно умереть. Но потом я понял: какой в человеке смысл, если он живёт другими? Нельзя останавливаться, только потому, что ты остался один. Нужно идти, делать, бороться. В этом весь человек.

— Хорошо сказано.

— А главное правильно! — сказал капитан, поднимая указательный палец. — Пойдём по…

— Корабль! Корабль! — закричал матрос сверху.

Люди заволновались. Несколько женщин заплакали. Капитан достал из пазухи подзорную трубу.

— Аааа, это Матильда, — сказал он, смотря в трубу. — Нечего бояться! Это друзья! — крикнул капитан народу, и повернулся к Ренару. — Мы договорились встретиться в Корине, но, наверное, не удержались. Вино у меня перекупить хотят, и рвануть на север, продавать втридорога. Ха! Готовьте стыковку! — закричал капитан матросам.

Два корабля встали почти впритирку. Матросы поставили доски, стали таскать ящики с вином. Капитан встретил лысого старика в разноцветном халате, с висячими седыми усами, руки он прятал в рукавах. Они поговорили, капитан показал на Ренара, старик, наклонив голову, глянул на охотника. Капитан махнул рукой.

— Парень, ты же в картах разбираешься? — спросил капитан, подошедшего Ренара. — капитану Си’Зяну нужна помощь в навигации, не знает по какой реке лучше всего двинуться на север из восточного моря. Поможешь?

— Карта у меня в каюте, — сказал старик, доброжелательно улыбаясь.

Переходя через сооружённый мост меж кораблями, Ренар почувствовал что-то, но было поздно. Он провалился во тьму.

Крики, ругань, запах плесени, сырости разбудили его. Он прикован кандалами, подвешен цепями к потолку в тёмной камере с заросшей мхом решёткой. Когда глаза привыкли, он увидел остальные камеры, набитые до отказа людьми.

— Пс, мужик.

Ренар скосил глаза. Из соседней камеры в решётке заросшее, грязное лицо.

— Мужик, они знают кто ты. Они хотят тебя продать, они всех на…

Дверь в трюм со скрипом открылась. Тяжёлые сапоги протопали по лестнице. Сосед отлетел от решётки, будто там и не был.

Надзиратель грозно шагал, неся факел. Лицо перекошено, нижний резец торчит наружу. Все притихли. Громила остановился у камеры Ренара, глупо заулыбался.

— Капитан говорит, что тебя нельзя бить, — обиженно сказал он.

Охотник заметил на поясе тюремщика связку ключей. Как только надзиратель ушёл, сосед прилип к решётке.

— Послушай, слушай-слушай, да слушай же меня! — он сделал большие, испугавшиеся глаза, приложил палец к губам. — Т-ссссссс, нельзя шуметь. Нельзя-нельзя-нельзя.

Его глаза забегали из стороны в сторону, руки задёргались. Увидев свет факела, он отбежал, отвернулся, сделался каменным. Надзиратель открыл камеру почти у входа в трюм. Узник мычал, крутился. Громила только смеялся, развлекался, побивая подвешенное тело.

— Нам надо отсюда бежать, — прошептал появившейся сосед. — Бежать-бежать-бежать. Мужик, пс, пс. Давай сбежим? А? Давай?

— Эй! Эй! Иди сюда! — крикнул Ренар.

Сосед отшатнулся от решётки, как от огня, повернулся, засмотрелся на прекрасно расписанную плесенью стену.

Надзиратель оглянулся на крик, взял факел из канделябра и, заперев камеру с избитым человеком, пошёл к охотнику.

— Чего тебе? — спросил он.

— Куда нас везут?

— Вас? — спросил тюремщик, почёсывая шею. — Не знаю… А что мне за это будет?

— Не изувечу.

Надзиратель тягуче засмеялся.

— Капитан, может и запретил тебя бить, но немножко боли не повредит.

— А ты храбрый, пока нас разделяет решётка.

— Ну щас увидишь!

В трюм спустились трое, разговаривают, смеются. Тюремщик двинулся к выходу. Под светом факела он увидел капитана, лысого старика и укутанного в тряпки человека, идущего сзади.

— Всё в порядке? Никто не шумел?

— Всё в порядке, капитан.

— Ты подходил к нему?

— Нет, капитан.

— Молодец, никогда не подходи к нему. В любом случае. Понял?

— Да, капитан.

— Отлично, — капитан повернулся к спутникам. — Что же, господа, пройдёмте к нашему самородку.

Ренар висел смирно, наблюдая приближение капитанов. Закутанный встал в стороне, в тени.

— Ну, привет, — сказал капитан, улыбаясь. — Как тебе наша тюрьма? Неплохо, правда? Смрад ужасный, везде плесень, сырость. Идеальная камера. Эх, сколько мы здесь перевозили. Ну, да ладно. Как дела-то?

— Прекрати, — чеканя слова, сказал старик, грозно посмотрев на капитана. — Нам нужно, чтобы ты убил одно морское чудовище. Оно засело в нашей бухте. Помоги нам, и мы тебя отпустим.

— Не мой профиль, — равнодушно сказал Ренар, будто не висит под потолком, закованный в кандалы.

— Нет, ты посмотри на эту гниду! — закричал капитан. — Сгниёшь в камере!