Охотник

       – Да, именно поэтому Фельдмана надо убрать. И другие у нас не лучше, но Фельдман – единственный, с кем я работал вместе. Он – единственный, кто может сказать, что я когда-либо нарушал устав. Он – единственная угроза, которую евреи могут использовать против меня, если я открыто выступлю против них в Бюро.

       – Что, черт возьми, вообще может быть общего у полицейского агентства вроде ФБР с маньяками вроде Фельдмана?

       – Боже мой, Егер, ты – болван! Фельдман не маньяк. Он – просто еврей. На самом деле он никогда не теряет хладнокровия. Все, что он сделал с этой девочкой – и все, что он делает – это обдуманная хладнокровная подлость. Как ты думаешь, почему он не изнасиловал или не избил ее вместо этой мерзости? Потому что тогда были бы вещественные доказательства. Девочка после этого могла бы пойти к врачу, и тот подтвердил бы ее рассказ. Это могло бы даже попасть в газеты, и у нас были бы большие неприятности. А так он не оставил на ней ни царапины. Он использовал террор, чтобы заставить ее сделать то, что он хотел, и при этом не оставил следов, которым были бы после избиения. Кто поверит девочке или ее отцу и матери? Они – примитивные белые расисты, худшие из худших в глазах СМИ. Сотрудники СМИ просто смеются над их жалобами на некоторые наши способы работы.

       Конечно, я не одобряю действий Фельдмана. Он зашел слишком далеко. В большинстве случаев мы можем добиться тех же результатов без такой жестокости. Однако любому полицейскому агентству нужны люди, которые хотят быть жестокими и нарушать устав, иначе мы потеряем контроль над ситуацией. Мы должны быть более жестокими и подлыми, чем люди, с которыми мы боремся, иначе мы не сможем взять верх над ними. Сегодня проблема состоит в том, что наши люди, те, кто хотел бы, чтобы наша страна была приличным местом, стали слишком мягкотелыми. Белые, которых мы сегодня вербуем в Бюро из университетов, в большинстве – слабаки.

       Они выросли с верой в призыв «власть – цветам» и в равные права для преступников. Они – тряпки. С пушками и «ксивами», но все равно – тряпки.

       Так и получилось, что в Бюро оказалось множество жидовских морд с двойным гражданством из израильской армии для выполнения грязной работы. Они-то знают, как внушить ужас. До того, как мы их наняли, все они упражнялись на палестинцах. Ей богу, тебе следовало бы послушать рассказы Фельдмана о том, как они допрашивают палестинцев в Израиле. У них те же методы, что он использовал против мужика из Ку-клукс-клана, то есть они заставляют несчастных палестинцев смотреть, как избивают их жен и детей, только гораздо хуже. Там им не надо волноваться из-за вещественных доказательств. Они могут использовать грубую силу и террор. Изнасилование жен и дочерей палестинцев – одно из самых «мягких» их средств. Он рассказывал мне, как они кастрировали одиннадцатилетнего палестинского ребенка, чтобы вырвать признание подозреваемого террориста, – ножницами отрезали яички маленькому мальчику на глазах его отца.

       Как я сказал, лично я не одобряю такие действия. И если ты выполнишь для меня такую же классную работу, как с Капланом, мы сможем выкинуть из Бюро всех жидов, вроде Фельдмана.

       – Должен сказать, Райан: что после того, что вы рассказали мне о Фельдмане, это особое задание доставит мне истинное удовольствие. Но как долго, по-вашему, может продлиться наше сотрудничество? Вы же не хотите заставить меня убить всех евреев, служащих в ФБР, а?

       – Это сотрудничество продлится столько, сколько я этого хочу, Егер, если только тебе не придет в голову покончить жизнь самоубийством прежде, чем я закончу с тобой, – ледяным тоном отрезал Райан.

       – Райан, вы зря меня пугаете, но, верите или нет, я не собираюсь позволять вам использовать меня в своих целях до бесконечности. – Голос Оскара звучал спокойно, но очень твердо. – Вы думаете, что держите меня за одно место. А я уверен, что вы понимаете, что теперь и я держу вас за бубенчики. Нажмите на меня, и я сожму ваши.

       А может, вы думаете, что сможете спокойно ликвидировать меня, когда используете, или когда я начну причинять вам неприятности, например, убить при оказании сопротивления во время ареста, а? Вам следует учесть, что я не нахожу такое будущее приятным, и я – не такой человек, чтобы сидеть и ждать, пока это случится. Я могу решить ликвидировать вас еще раньше и рискнуть тем, что случится после этого. Послушайте вот что, Райан. Последние семнадцать дней я был младшим партнером в нашем предприятии, но теперь я решил стать полноправным партнером. Или вы раскрываете мне свои планы, и затем мы вдвоем решаем, будет ли взаимовыгодно для нас, продолжать работать вместе, или мы расторгаем сотрудничество здесь и сейчас – с кровью или без нее. Что вы об этом думаете, партнер?