Охотник на водоплавающую дичь. Папаша Горемыка. Парижане и провинциалы

Весь Мези уже знал, что лавочник прогнал племянницу за то, что она принимала в его доме любовника, и, когда Жанна не смогла больше его там принимать, она отправилась куда-то ночью на свидание с ним.

Кроме того, люди сплетничали, что любовником вдовы был Монпле и говорили друг другу по секрету, что Косолапый несомненно собирается затеять против этой парочки судебное дело, в ходе которого их обвинят в попытке ограбления со взломом секретера.

Жанна Мари недолго пребывала в неведении относительно того, что творилось в Мези.

Первые же люди, пришедшие к морю и обнаружившие ее на берегу, не преминули сообщить ей обо всех слухах.

Будучи прежде всего честной женщиной, Жанна не пыталась отрицать свою вину или оправдываться.

Она лишь склоняла голову перед лицом всеобщего осуждения и со смирением принимала кару, ниспосланную ей Господом.

Однако, как ни велико было отчаяние вдовы, ее сердце по-прежнему было обращено к Всевышнему.

Она благодарила Бога за то, что он дал ей сына, ее любимого маленького Жана Мари, понимая, что без любви к ребенку она не сумела бы пережить такой позор, и даже вера не смогла бы удержать такую добрую христианку, как она, от самоубийства.

Жанна также благодарила Бога за то, что он удалил от нее мальчика; она чувствовала, что сошла бы с ума, если бы ей пришлось. подвергаться унижениям в присутствии сына.

Она долго бродила по берегу, не зная, что предпринять и на что решиться; она избегала всяких встреч с людьми, ибо это не сулило ей ничего, кроме новых насмешек или жалости, как вдруг случайно столкнулась с боцманом Эненом.

Старый моряк был поражен, увидев вдову в слезах, в то время как после разговора с Аленом, по его мнению, она должна была светиться от радости; Энен остановил ее, хотя она и пыталась уклониться от встречи с ним, как и с другими, и принялся ее обо всем расспрашивать.

И тут Жанна Мари, заливаясь слезами, с неистово бьющимся сердцем, рассказала боцману о том, что произошло: об обещаниях Алена, о том, как она сопротивлялась, но проявила слабость, опасаясь, как бы дядя, заслышав шум, не прибежал в ее комнату; наконец, не помня себя от горя, вдова рассказала ему о событиях прошлой ночи: о том, как Ален позвал ее в Шалаш, чтобы предложить сделку, которую она отвергла, и как дядя, обнаруживший ночью ее отсутствие, обо всем догадался и с позором изгнал ее из дома.

— Ах! — вскричал старый моряк. — Этот прохвост ничего мне не говорил. Но тут что-то не так, Жанна Мари, я не могу поверить, что парень такой мерзавец, каким он кажется, если судить по твоему рассказу.

— О! Если бы речь шла только обо мне, боцман Энен, — сказала вдова, — Богу известно, что я вынесла бы наказание за свою вину без единой жалобы, ведь я понимаю, как велика эта вина; но я же любила, а когда женщина любит, она теряет силу и ее сердце не в ладу с разумом… Однако самое страшное, что моему сыну, этому бедному невинному ангелочку, придется краснеть за свою мать! О! Я вечно буду страдать и никогда не оправлюсь от этого удара…

— Перестань, — произнес боцман Энен, — черт возьми, что ты такое рассказываешь? Ты не столько виновата, сколько на себя наговариваешь, Жанна. Неужели ты перестанешь быть честной женщиной лишь оттого, что какой-то бездельник обманул твое сердце? Разве хороший баркас, потерпевший крушение, виновен в своей беде?

Несколько зевак, видя, как оживленно Энен беседует с Жанной Мари, подошли к ним.

Заметив это, боцман сказал, ударив себя в грудь с такой силой, что подобный удар уложил бы на месте быка:

— Честность — внутри нас, и только болваны, глупые, как морские угри, ищут ее в другом месте. Иди к нам, дочка: Луизон примет тебя как родную сестру, а если кто-нибудь отнесется к тебе без должного уважения, я так пересчитаю ему все кости, что они захрустят арию "Береги свою шкуру", чтоб другим не было повадно. Пусть все это запомнят!

Последние слова боцман произнес во весь голос, чтобы его услышали все, и, поскольку Энен всегда тотчас же приводил свои угрозы в исполнение, люди почтительно расступились, когда он, взяв Жанну Мари за руку, повел ее в направлении своего дома.

Как и обещал Энен, Луизон показала себя с лучшей стороны.

Она встретила вдову как сестру и приняла ее в семью столь же великодушно, сколь и естественно.

Оставив Жанну Мари на попечение жены, старый моряк отправился в сторону Шалаша, чтобы отыскать Алена Монпле.

XVIII ТРУДНЫЙ АБОРДАЖ

Маленький Жан Мари уже рассказал нам, что Энен пришел в дурное расположение духа, не застав в Шалаше того, кого он искал.

Но на следующий день события приняли другой оборот: устав ждать молодого охотника дома, боцман вновь явился в Шалаш и нашел дверь лачуги закрытой; он яростно стал колотить в дверь ногой, но так и не смог войти в дом Алена, поскольку предусмотрительный Жан Мари, прежде чем отправиться к скупщику дичи, тщательно укрепил дверь изнутри железными перекладинами и выбрался из дома через окно.

Когда Энену надоело сбивать подошвы о доски, которые перекрывали вход в Шалаш, он остановился и задумался.