Охотник-убийца. Воспоминания оператора боевого дрона

— Дрон, который разбился и в конце концов был подобран вашими людьми. Мы знаем, что он у вас, — ответил я, не желая терять время. В Могадишо никогда не стоило оставаться в одном месте слишком долго. Слухи о вашем присутствии быстро распространяются и очень скоро вы обнаруживаете, что живете в пустыне, и ждете, что вас продадут тому, кто больше заплатит.

— Ах, это, — сказал он, как будто точно не знал, зачем мы здесь. — Я получил множество звонков от разных групп, говорящих нам, что это их.

— Разные группы?

Ясно, что он лгал. Он откинулся назад и наблюдал за нашим замешательством.

— Как я могу поверить, что это ваше?

Я нарисовал схему на листе бумаги, лежавшем у него на столе.

— Возможно, сейчас он разломан на несколько частей, не так ли? Вы не можете включить его, не так ли?

Генерал посмотрел на своего заместителя в углу комнаты, потом снова посмотрел на нас, улыбнулся.

— Я до сих пор не решил, верю ли я, что это твое. А даже если бы и поверил, у нас его нет.

Сомалийцы были экспертами в этой игре. Но у меня было кое-что в рукаве.

— Генерал, не могли бы вы выйти со мной на улицу на секунду?

Он и его заместитель посмотрели на меня скептически, но затем встали и последовали за мной во двор.

Когда мы вошли во двор, переводчик не понадобился. Я обратил его внимание на небо.

— Теперь ты мне веришь? — сказал я, указывая на точно такую же «Пуму», кружившую над головой. Я попросил группу еще в аэропорту совершить облет с их подкреплением.

Я никогда не забуду выражение лица генерала. Он мог бы тут же упасть замертво, глаза на лоб полезли от возбуждения. Это было бесценно, когда он и его заместитель наблюдали, как беспилотник скользит прямо над нами, примерно в полутораста метрах. Он был в благоговении, как будто магический трюк только что изменил то, что он считал правдой в мире.

Я сообщил группе, что они могут вернуть резервный дрон в аэропорт. Когда он исчез, генерал пригласил нас обратно внутрь. Мы выиграли. Он сказал нам, что разбитый дрон у него. Он был здесь же в отдельном кабинете, весь до последнего обломка.

Но у генерала была еще одна карта.

Он наклонился вперед и посмотрел мне прямо в глаза.

— Мы должны наградить местных жителей Сомали, которые его нашли, — сказал он.

— Конечно, конечно, — сказали мы, внутренне посмеиваясь над этим предложением. Очевидно, он имел в виду себя. — Сколько, по вашему мнению, уместно, генерал?

Я мог видеть, как губы генерала изогнулись вверх, его глаза мигали знаками доллара, как мультипликационный персонаж, думающий о горшочке с золотом.

— Пять тысяч долларов США, — быстро ответил он.

— Мы готовы дать вам сегодня только тысячу, — ответили мы.

— Хорошо, — сказал он, не моргая.

Мы получили с базы 1000 долларов стодолларовыми купюрами и отдали ему в коричневом бумажном пакете — копейки, учитывая стоимость дрона.

Не все было так захватывающе. Как правило, вообще не было.

Я пробыл в Сомали три месяца и все это время думал, что пребывание там удовлетворит мое желание вернуться в бой и снова заставит мое сердце биться. Но этого не произошло.

Раньше, когда я отсутствовал, я никогда особо не думал о доме. Это была просто миссия круглосуточно. Но в Сомали все было не так. Тогда я все больше и больше разговаривал с Джойс. Часами я сидел на своей кровати с открытым компьютером и передо мной вставало ее расплывчатое изображение на экране скайпа.

Всегда было за полночь, кондиционер урчал в окне грузового контейнера. Мы говорили в основном о том, чем она занималась, избегая разговоров о войне, которая шла в сотне ярдов за стеной. И она не сильно на меня давила — до одной ночи.

— Я этого не понимаю, — сказала она.

Она подошла ближе к экрану, чтобы я мог ясно видеть ее карие глаза. Они выглядели немного стеклянными. Я мог сказать, что она была расстроена.

— Чего?

— Не делай этого.

— Чего?

— Почему ты счастлив, — сказала она, — только там, в таком опасном месте?

Я попытался объяснить, но все, что я смог из себя выдавить, это: «Мне нужно было сделать это. Это было важно».

Она позволила этому остаться между нами, и на секунду я подумал, что она оставит тему, но потом она сказала:

— Я не подписывалась на это, на твою прежнюю жизнь. Знаешь что? Я не хочу, чтобы так было всегда.

Затем она отвернулась от экрана.

Потребовалась секунда, чтобы это осозналось, и на мгновение мой желудок почувствовал ужасную боль.

Как будто меня замахнулись. Раньше я не испытывал этого чувства.

— Это не… — начала было я, прежде чем она оборвала меня.

— Я знаю, что другие делают это своей жизнью. — Ее голос немного дрожал. — Для них нормально, что их человек может уйти и исчезнуть. Но для меня — нет.

Она сделала паузу, как будто она планировала это.

— Я не хочу такой жизни.

Я дал ей закончить и подождал, пока она повернется ко мне. Разговор закончился тем, что мы оба замолчали с тяжелым сердцем — оба конфликтовали по-разному.

За несколько недель, прошедших с моего отъезда, я начал понимать, что этой военной операции мне уже недостаточно, Сомали недостаточно, никакой зоны боевых действий никогда не будет достаточно.