Охотник за воспоминаниями

О том, какая она рукодельница (вышивает гладью, плетет из бисера, вяжет салфеточки), какая она умница (прочитала уйму книг и даже пробовала писать сонеты), и какая она красавица (мама уверяет, что красивей ее девушки в Мидлтоне нет, а подруги просто завидуют, когда говорят обратное). Лилиан и вправду была недурна собой – Кристофер отметил это, когда она влезла на стул, и луч света из витража пронизал насквозь кружева ее блузки. Но не настолько хороша, чтоб его перестала раздражать ее болтовня.

Он осторожно высунул голову из-за угла. Никого? Отлично. Рысью через открытое место – и в спасительную тень дома виноторговца Шмулле. Его дочурка была следующей после Лилиан. Появление пухленькой Флоранс поначалу обрадовало пастора, при ней Лилиан прекратила трещать, и обменявшись с мисс Шмулле парочкой любезных реплик, в которых была целая бездна спрятанного, как повидло в тесте, яда, удалилась. Одарив напоследок Кристофера взглядом, который, видимо, считала соблазнительным.

Он поежился.

Из окон дома Шмулле неслись звуки пианино – Флоранс музицировала. Милая девушка. Такая рассудительная, спокойная. И с полной уверенностью, что все, чего она в этой жизни захочет, папа ей обязательно купит. Пастор почувствовал глухое раздражение, когда понял, что на этот раз тем, что хочет получить Флоранс, является его персона. О чем мисс Шмулле и поведала ему, с милой непосредственностью сопроводив предложение взять ее в жены обещанием солидного приданого в виде собственного особняка, новенького мобиля и поездки в свадебное путешествие на Острова.

Кристофер смотрел на нее в недоумении, которое девушка, кажется, приняла за радостный шок. И, сжалившись, дала ему время подумать. До следующей недели. Потому что у нее, видите ли, есть еще три претендента на руку и папочкины денежки.

Когда она ушла, Кристофер честно попытался представить себя ее мужем. Кончилось тем, что он разбил одну из вазочек, принесенных в часовню Магдой, и та его за этим занятием застукала.

Ох, Магда! Вот кого он боялся до дрожи. Если Лилиан пыталась соблазнить его своими достоинствами, Флоранс – своими деньгами, а мадам Пенни – рогаликами и нежными взглядами, то Магда действовала куда грубее и прямолинейнее. Эта худощавая брюнетка носила такие откровенные наряды, что у Кристофера замирали слова на губах, когда его взгляд невольно падал на нее сверху во время чтения проповеди. Она норовила взять его за руку, томно дышала, говоря о самых незначительных вещах, и так настойчиво приглашала зайти к ней домой попить чаю и послушать музыку, что он уже не знал, как отвертеться от этих предложений. Кроме того, она еще завела отвратительную привычку поджидать пастора вечером и идти рядом, будто случайно касаясь бедром его руки.

Потому-то он и крался нынче к себе, точно вор. Крис запутался в зарослях дикого сада, ветки больно исхлестали его, а собственный шарф, зацепившись за дерево, едва не задушил. Ругая свою неуклюжесть, пастор еле выбрался к своему коттеджу на окраине.

Ну вот, наконец-то. Его домик! Увитое виноградом крылечко, белые занавески. Как же хочется усесться в кресло с кружкой горячего чая и хорошей книгой! Кристофер устремился вперед, надеясь обрести это тихое счастье уже через несколько минут. И тут небо обрушилось ему на голову, он упал на землю, а луна и звезды вертелись перед глазами, сливаясь в странный хоровод. Потом из этого верчения на него глянули холодные серые глаза и веселый девичий голос произнес:

– Да это же Пастор!

* * *

Голова болела просто нестерпимо. Смутные воспоминания кружили тошнотворным хороводом: клетчатая юбка Лилиан, чугунная ограда у дома Шмулле, колючие ветки яблонь…

Кристофер застонал и медленно открыл глаза. Мягкий предрассветный полумрак окутывал знакомые предметы. Низкая широкая кровать, массивный шкаф, комод – все грубое, простое. Старый Том делает добротную мебель, но не слишком изящную. Да, несомненно, он в собственной спальне. Но почему так болит голова? Похоже, он упал и стильно ударился. Вот и шишка на затылке нашлась. Как же его угораздило?

Крис вылез из кровати и пошатываясь, побрел к комоду, прямо из кувшина стал жадно пить прохладную воду. Вода показалась ему куда вкуснее, чем обычно, с привкусом незнакомых ягод.

Он пил жадно, даже облился, вода щекотными струйками побежала по голой груди…

Голой?

Кристофер в недоумении оглядел себя. Отчего это он улегся спать не в пижаме, как обычно, а в одних кальсонах? Ужасно неприлично!

Надо срочно переодеться!

Кристофер открыл шкаф, даже в темноте он мог легко найти любую вещь – все аккуратно сложено, разглажено, на своих местах. Идеально. Здесь, в Мидлтоне, у него не было горничных, и он научился сам ухаживать за собой. Поначалу раздражало, а теперь даже нравилось. Он сомневался, что здесь можно было бы найти прислугу настолько же хорошо обученную, какая обычно бывала у его матушки.

Вот и стопка с пижамами, переложенными саше с можжевельником, исповеднику нравился этот терпкий лесной аромат.