Охотник за воспоминаниями

Когда он приблизился к дому, сидящий на крыше ворон громко закаркал, остальные подхватили, создавая невыносимый шум. Ланс постучал. Никто не ответил. Осторожно потянул на себя дверь, сбитую из неструганых досок. Она была не заперта.

– Эй, хозяева, есть кто? – позвал Ланс и переступил порог.

Никакого ответа. На покрытом льняным вышитым полотенцем столе – свежий хлеб и яблоки. Низкая деревянная кровать с периной и горкой подушек аккуратно застелена, чисто, и все выглядит так, будто хозяева только что вышли.

Ланс устало опустился на широкую, покрытую домотканым ковриком скамью. От большой хорошо протопленной печи, занимавшей половину единственной комнаты деревенского жилища, шло приятное тепло. Да, он нарушает всякие правила и приличия, вот так врывается в дом, но идти еще куда-то совсем нет сил. Наверное, хозяева просто вышли к соседям, и сейчас придут. А он пока просто подождет их тут…

Глаза слипались, очень хотелось спать.

– Карр!

На открытое окно села большая серая ворона и недовольно каркнула, потом влетела внутрь, уселась на громоздкий сундук. Ланс даже не пытался встать, чтобы прогнать ее. Перед глазами все плыло и кружилось. Он свалился на скамью, подобрал ноги. Его трясло, как в лихорадке.

Ворона подозрительно следила за ним, под ее пронзительным взглядом Лансу было не по себе.

– Я только немного полежу, – пробормотал он, вспомнив Олли. Ведь тот понимал речь. Где же сейчас его проводник? Ворона склонила голову, коротко каркнула и вылетела в окно.

Ланс устало смежил веки. Он просто полежит пару минут, и все…

Когда он снова открыл глаза, за окнами было уже темно. Неяркий свет масляного светильника падал на деревянные стены, поставец с глиняной посудой, домотканые половики на полу, пучки сушеных трав под потолком.

– Что, продрыхся, оборванец? – прозвучал скрипучий голос.

Ланс поднялся и увидел дородную тетку с серым платком на плечах. Из-под широких цветастых юбок торчали толстые ноги в полосатых вязаных чулках, черные с проседью волосы закручены в узел на макушке, мочки ушей оттягивают тяжелые золотые серьги. Тетка сидела у стола на единственном в этом домике стуле с высокой спинкой и пила что-то из большой глиняной кружки. Поставила кружку с пристуком на стол, смерила Ланса оценивающим взглядом.

– Как имечко твое, гость незваный?

– Ланс, – ответил парень, поднимаясь. – А это – ваш дом?

– Мой, чей же еще, – кивнула тетка. – Садись, поешь. А то на тебя смотреть жутко – тощий да бледный. Меня Бертой звать.

Ланс присел за стол, бросил взгляд в окно и изумился – в деревне теперь кипела жизнь. При свете факелов и фонарей бегали ребятишки, взрослые спешили куда-то, занимались работой, сплетничали, смеялись, ругались.

Лансу очень хотелось есть, и отказываться он не стал. Отрезал большой ломоть от круглого душистого хлеба, Берта подвинула ему дощечку с кусками белого козьего сыра, налила из крынки в такую же, как у нее большую кружку молока.

– Вкусно? То-то, Бертины козочки самые лучшие на всю деревню, и сыр у меня самый вкусный, это хоть кого спроси.

Ланс кивнул, потом прожевал и спросил:

– А где ж ваши все днем были? Я никого не видел, думал, не брошенная ли деревня.

Берта засмеялась:

– Да тут и были, видели, как тебя на берег выкинуло. Знатно тебя потрепало, думали уж и не оклемаешься, все же вода холодная, мог и насмерть замерзнуть. Хорошо, что до моего дома добрался, а то забрел бы к Ивонне, у той вечно печь нетоплена!

– Видели? – Ланс недоуменно смотрел на Берту.

– Ну да, – подтвердила хозяйка, поправила пуховый платок на мощных плечах. – Да и ты на меня глазел, пока не уснул.

– Я?

Ланс уже хотел сказать, что никого тут не видел, и вдруг вспомнил – ворона!

– Так это были вы? Вы…ворона?

– Ну да, меня так в деревне нашей и кличут – тётка Ворона, – ответила Берта.

– Вы оборотень? Никогда не слышал про оборотней-птиц!

– Никто не слышал, – согласилась Берта. – Потому как мы не природные оборотни, вроде вольфов, а проклятые.

Лансу стало жутковато.

– Выходит, это проклятое место?

– Так и есть, – кивнула Берта. – на нас проклятие богов. Днем мы – птицы, ночью – люди. Кроме старого Урса, его семье выпала судьба быть филинами, он последний из рода, присматривает за деревней в дневную смену.

– Странно, что я его днем не встретил, – пробормотал Ланс.

– Так ты не дошел до его дома, он живет на окраине, – ответила Берта и протянула Лансу картофельную лепешку.

– За что это вас так? – спросил Ланс осторожно.

– За нарушение Завета, – вздохнула тетка. – Многие не верят, что в Вольных Землях до богов рукой подать. Вот и предки наши не верили. Завет не соблюдали. Охотились сверх всякой меры, почем зря зверьё изводили. Придумали ловушки хитрые, капканы всякие – на продажу ловили, не для пропитания.

– Я про Завет не очень помню, что-то такое говорили в школе еще, – Ланс пожалел, что не был внимателен на уроках истории.

– Ну как же, Завет между Цветущей и людьми, чтоб брали у леса сколько надо для пропитания, не поганили ни землю, ни воду. А чтоб Завет соблюдали, следили хранители северных лесов, ворон Эйэ – глаз и медведь Хьорт – сердце.