Охотники из тени

Они испытывали ту же тревогу, тот же страх и гнев, что и Шел-на Криас. Однако вместо того, чтобы собраться с силами перед лицом несчастья, они почти… растворились в нем. От них словно исходило ментальное зловоние, нечто древнее и первобытное, и сердце Джейка ушло в пятки, когда он понял, что это ощущение ему до боли знакомо.

Неожиданно он снова был древним протоссом, наблюдающим, как зел-нага покидают их.

Поднялся он – дом, что улетел – унося Ихан-рии, Великих учителей, Создателей, Стражей, унося далеко, далеко, недосягаемо далеко. Десятки гибких фиолетово-сине-серых тел прыгнули в воздух в тщетной попытке догнать их, уцепившись за твердые прекрасные кристаллы, грани которых были остры, как шикмы. Дом, который улетал, продолжал подниматься вверх, а его жители оставались одинаково равнодушны что к мольбам и просьбам тех, кто почитал их, что к ярости и гневу тех, кто желал им смерти. Руки, скользкие от крови, разжимались, и потерявшие голову от страха существа падали на землю, падали со слишком большой высоты, чтобы выжить, разбивались о землю с отвратительным глухим стуком, который был едва слышен за шумом двигателей взлетающего корабля и мучительным мысленным гулом, который угрожал расколоть голову Джейка на части, точно так же как боль в его сердце угрожала расколоть на части разум.

Нет, нет, они не должны уходить, они были всем, всем…

Охваченный отчаянием, Джейк тоже упал на землю. Его тело было искалечено, его темно-голубая кожа была горячей и покрылась красными пятнами от ослепляющего, душащего страха и гнева. Что они могли сделать? Как жить дальше? Одиноки, одиноки, так одиноки…

– Эй, профессор, ты в порядке? – спросила Розмари. Джейк зажмурился, возвращаясь обратно в настоящее, вновь становясь Джейкобом Джефферсоном Рэмзи, а не тем испуганным протоссом из давно минувших времен, чья боль от того, что их покинули, не знала границ. Он дрожал и задыхался. Ладраникс протянул ему сосуд, наполненный теплой водой с металлическим привкусом. Джейк жадно выпил ее, но горло его так и осталось пересохшим. Он выдавил, обращаясь к Ладраниксу:

– Вы все уже чувствовали такое, я знаю. Это как… как расовая память.

Поколебавшись, он мягко добавил:

– Расовая рана.

Ладраникс кивнул.

«Лишь малая часть нас рождается Хранителями, но они являются едва ли не самым ярким олицетворением чего-то скрытого в нас. В каждого из нас глубоко впечатана боль, которую причинили зел-нага, покинув нас. Тот страшный день, когда врата закрылись, а мы осознали, что остались… остались одни… стал оглушительным эхом того дня много эпох назад, когда мы были покинуты. Для некоторых это событие оказалось настолько травмирующим, что они не смогли восстановиться».

Перед мысленным взглядом Джейка вновь возникли «другие» протоссы. Он собрался с силами, чтобы воспринять излучаемые ими эмоции, но в этот раз те не захлестнули его. Он почувствовал вокруг «других» тьму и неистовство. Словно из двух групп протоссов, образно выражаясь, сбитых с ног ветром забвения, лишь одна сумела вновь встать на ноги. «Другими» правил страх и гнев, а не спокойствие и просвещенность. Он почувствовал имя – Талдарим, «Сотворенные», но пока что не понял, чем отозвалось это слово. Джейк понимал одно: тогда как Шел-на Криас были духовно близки к, например, Адуну, Ветраасу, Темлаа и Савассану, «другие» протоссы оказались настолько травмированы, что вернулись в прошлое, к тому образу мышления, который позволил бы им существовать дальше. Веру в развитие своей расы они сменили на следование первобытной ярости, откатившись таким образом назад, в самое начало эволюции.