Охотники за алмазами

Аарон кивнул.

– Понимаю, – сказал он. – Все хорошее когда-нибудь кончается.

Вскоре после полудня Бенедикт припарковал машину на газоне у своей квартиры на Белгрейв-сквер. Дома он сразу пошел в душ. За все годы жизни в Лондоне он так и не привык к смогу и принимал ванну не менее трех раз в день.

Под душем он напевал, потом завернулся в большую купальную простыню и, оставляя цепочку мокрых следов, прошел в гостиную, смешал себе мартини и закрыл от удовольствия глаза, отхлебнув напиток.

Зазвонил телефон.

– Ван дер Бил! – сказал он в трубку, и тут выражение его лица изменилось. Он быстро поставил бокал. – Что вы здесь делаете? – Изумление его было искренним. – Какой приятный сюрприз. Когда мы сможем увидеться? Прямо сейчас – за ленчем? Прекрасно! Нет, ничего не надо откладывать – такая прекрасная возможность. Где вы остановились? В «Ланкастере»? Прекрасно. Послушайте, дайте мне сорок пять минут, и я вас встречу в зеркальном зале на верхнем этаже. Да, десять минут первого. Боже, как приятно… – я это уже говорил. Увидимся через три четверти часа.

Он положил трубку, проглотил остатки мартини и направился в спальню. «Этот день станет по-настоящему памятным», – подумал он, подбирая шелковую сорочку. Он посмотрел на свое отражение в зеркале и улыбнулся.

– Мяч сам идет тебе в руки, Бенедикт, – прошептал он.

Ее не было ни в баре, ни в зеркальной комнате. Бенедикт подошел к высокому окну, чтобы бросить взгляд на один из лучших видов Лондона – на Гайд-парк и Серпентин. День был туманно-голубой, и солнце добавляло бронзы к красным и золотым тонам осеннего парка.

Он отвернулся от окна – она шла к нему через комнату. Внутри у него все дрогнуло от удовольствия: она тоже была золотой, с медным блеском солнца на длинных ногах и обнаженных руках. Он вспомнил грацию ее походки, точные движения ног по ковру.

Он стоял неподвижно, давая ей возможность подойти. Все в комнате повернули головы: это было прекрасное золотое создание. Бенедикт вдруг осознал, что хочет эту женщину.

– Здравствуйте, Бенедикт, – сказала она, и он сделал шаг ей навстречу, протянув руку.

– Руби Ленс! – Он мягко сжал ее длинные пальцы. – Как приятно снова встретиться с вами!

Ее фамилия была ключом к его реакции. Она принадлежала тому, кому Бенедикт больше всего завидовал и кого ненавидел. И поэтому была бесконечна желанна.

– Давайте отпразднуем нашу встречу. Думаю, такой случай стоит нескольких бокалов шампанского.

Она сидела, аккуратно скрестив длинные стройные ноги, откинувшись в кресле, держа пенный бокал пальцами с острыми коготками. Волосы ложились на плечи, как редкий шелковый гобелен белого золота, глаза смотрели на Бенедикта с кошачьей прямотой; она будто заглядывала ему в душу.

– Мне не следовало вас беспокоить, – сказала она. – Но у меня здесь так мало знакомых.

– Сколько вы пробудете? – Он словно не услышал. – Я могу отменить все свои встречи.

– Неделю. – Это прозвучало так, будто она собиралась торговаться.

– О, нет! – В его голосе звучало преувеличенное отчаяние. – Так нельзя, мы не сделаем и половины всего, что я запланировал. Вы ведь сможете остаться подольше?

– Может быть, – согласилась она и слегка приподняла бокал. – Приятно с вами встретиться.

– И мне с вами, – подчеркнуто согласился Бенедикт.

Глядя друг на друга, они пригубили игристое вино.