Охотники за каучуком (Роман об одном виде сырья)

В сильных, энергичных руках Лотэра сложный механизм управления «Анверсуаз» работает безотказно и четко. Его секретарь, четыре месяца назад вызванный сюда из Бомы, чуть ли не тонет в потоке документов, счетов и отчетов, которые надо обработать, и писем, на которые надо ответить. Усилиями Лотэра годовой доход компании достиг пяти с половиной миллионов франков, и лишь несколько дней назад из Брюсселя пришло письмо, в котором фирма выражает благодарность своему директору, представляющему ее интересы в Африке.

Лотэр смеялся, читая это письмо.

О, уж он сумеет так подвинтить гайки, что золото дождем посыплется в карманы акционеров! Сегодня утром он уже послал коменданта форта с двадцатью солдатами в одну из близлежащих деревень, потому что в последние месяцы поставки каучука оттуда значительно отставали от нормы как по количеству, так и по качеству.

По его расчетам Лакруа должен вернуться лишь к вечеру. Поэтому когда в полдень едва держащийся на ногах от усталости и обливающийся потом Лакруа появляется в конторе, Лотэр не сразу находит, что сказать от удивления при виде посеревшего от страха и волнения лейтенанта.

— Как вы меня напугали! Черт вас побери совсем! — взволнованно восклицает он наконец. — Послушайте, дружище! У вас такой вид, словно вы кого-нибудь отправили на тот свет!

— Вот именно! — вырывается у Лакруа. — Вот именно отправил!

Резким движением он вытирает пот со лба тыльной стороной ладони и мешком валится на стул.

— Что-нибудь случилось? — спрашивает Лотэр. — Уж не собрались ли наши приятели еще разок немного повоевать с нами?

Он зовет секретаря.

— Порран! Вы же видите, в каком он состоянии.

Секретарь возвращается с бутылкой вина. Лакруа чуть ли не в ужасе отмахивается.

— Нет, это не припадок! Избиение…

Он умолкает.

— Да рассказывайте же, — тормошит его Лотэр, с трудом сохраняя спокойствие.

— Они защищались… Мы ворвались в деревню… Троим мои солдаты отрубили руки, среди них была женщина… Остальные набросились на нас с дубинками…

— Они осмелились?

Лакруа тупо повторяет:

— Среди них была женщина…

— Ну, а дальше?

— Мы их перебили… много убитых…

После минутного молчания Лотэр бросает секретарю:

— Оставьте нас одних!

И когда дверь за ним затворяется, Лакруа почти шепотом признается:

— Я сам… застрелил… женщину… и одного мужчину…

— А хижины?

Лакруа втягивает голову в плечи. Крупная капля пота скатывается на ворот мундира.

— Вы не сожгли деревню? — спрашивает Лотэр.

Лейтенант беспомощно опускает руки. Наконец он с усилием выдавливает:

— Я зарубил саблей одного из солдат. Он хотел изнасиловать девочку… совсем еще ребенка…

У Лотэра перехватывает дыхание.

— Ну, ладно. — Язык плохо слушается его. — А где же ваши люди? Солдаты? Где они?

— Не знаю…

Прежнее мягкое выражение давно исчезло из глаз лейтенанта. С тех пор как Лотэр начал посылать его в карательные экспедиции, даже тень улыбки ни разу не промелькнула на его лице. Несколько недель назад Лотэр, находясь на пристани, заметил, что при звуке пароходной сирены, очень похожем на человеческий крик, Лакруа вздрогнул от испуга.

Тут лейтенант сказал, словно угадывая мысли своего начальника:

— В последнее время вы то и дело посылаете меня в деревни, господин майор. Вы гоняете меня как собаку… И всюду одно и то же…

Его голос дрогнул.

— Я больше не могу…

Лотэр хмуро глядит на него. Потом вынимает пачку сигарет. Но лейтенант отказывается, и Лотэр, закурив, прохаживается по комнате, потом останавливается и неожиданно спокойным тоном говорит:

— Видите ли, я знаю одного человека, который раскис вот так же, как вы. Он тоже был офицером. И дошел до того, что допустил тяжкие провинности по службе. Я говорю о капитане Тилькенсе, моем бывшем друге. Вы его знаете.

Он повышает голос.

— Нельзя распускаться, нельзя поддаваться своим нервам… В любых обстоятельствах необходимо сохранять спокойствие и присутствие духа… Знаете, что стало с Тилькенсом? Его вышвырнули из «Анверсуаз». Отдали под суд. Ему пришлось расстаться с погонами… Видите, к чему все это приводит! Вот почему я и говорю: надо держать себя в руках!

Он подходит к лейтенанту вплотную.

— Вы бросили свой отряд на произвол судьбы. Видимо, вам необходимо отдохнуть. Вероятно, я переведу вас в какой-нибудь другой район. В самом ближайшем будущем. Через четыре-пять месяцев. Но покамест вы нужны мне здесь.

— Здесь совершаются преступления! — выпаливает Лакруа.

— А теперь отправляйтесь. Разыщите своих людей, И чтобы к вечеру от деревни остались одни головешки!

— Господин майор…

— Я приказываю вам! — вне себя от ярости вдруг выкрикивает Лотэр.

С тех пор, как они оба живут здесь, в Мобеке, Лакруа еще ни разу не смотрел на директора такими глазами.

Лотэру едва удается выдавить из себя:

— Как… как вы смеете?!

Но Лакруа молча выходит из комнаты.

На улице он резко останавливается и, повернувшись к дому, ищет глазами окно, за которым стоит Лотэр со скрещенными, на груди руками.

— Не могу я этого сделать! — в отчаянии бормочет он. — Но почему, почему не могу?

И сжав руки в кулаки, так что ногти впились в ладонь, выкрикивает:

— Я трус! Я жалкий трус!