Охотники за костями. Том 2

– А ты понимаешь, капитан, что две оставшихся малазанских армии в Семи Городах сейчас находятся под командованием брата и сестры? По крайней мере сейчас. Когда Дуджек снова встанет на ноги…

– Сейчас, – сказал Паран.

Хурлокель и Речушка стояли у штабного шатра. Оба видели Парана и его спутников.

Что-то не так с лицом всадника…

Они подошли к ним.

– Хурлокель? – спросил Паран.

Мужчина опустил глаза.

Речушка прокашлялась.

– Первый Кулак Дуджек Однорукий умер два удара колокола назад, капитан Паран.

Что до страданий – они тебя ждут и без моей помощи.

Она знала. Солиэль знала об этом.

Речушка всё ещё говорила:

– …лихорадка недавно отступила. Они ещё в сознании, им сказали кто ты, Ганос Паран. Ты меня слушаешь? Они читали записи Дуджека, как и все офицеры, присутствующие в лагере. Это было необходимо. Ты понимаешь? Голосование было открытым. Мы выбрали тебя Первым Кулаком. Теперь это твоя армия.

Она знала.

Всё, что он сделал тут… было слишком поздно.

Дуджек Однорукий мёртв.

Глава шестнадцатая

Вот они, избалованные сопляки,

самодовольно прихорашиваются
за спиной у наёмников, и ветеран
безногий привалился к стене, словно
разбитая, упавшая статуя, —
и пустой его длани предупрежденье,
что даже армии не могут есть злато…
но эти светские пустозвоны
не заглядывают так далеко,
и для собственных их детей
будущие дороги уже подчищены,
булыжник с них собран для грубых стен
и обветшалых убежищ для бродяг,
и всё же этот богатый мир по-прежнему
складывает свои омытые кровью сокровища
к их затянутым в шёлк ногам, —
вот они здесь, воплощения власти,
а мы – падшие глупцы! – о, как же стремимся
оказаться средь них, на пиру бездонных чрев.
Чем это обернётся? Я стою согбенный,
придавленный тяжёлым камнем,
в руке моей единственная монетка,
и лик на ней – лик сопляка из далёкого прошлого,
избалованного, так же прятавшегося
за спинами своих армий, – да, до тех пор,
пока эти армии не пробудились однажды
с пустым брюхом, – и сколько же в нём гордыни,
сколько высокомерия! Взгляни на дорогу!
Из этой теснины я бежал бы, бежал —
если бы не ввязался в бой, защищая
этого глупого пожирателя грядущего,
если бы только у меня были ноги…
так смотри же, как они плывут мимо,
под навесами, смотри на мрачнеющие
оголодавшие толпы, лови их алчные взгляды,
устремлённые на меня, —
о да, как я бежал бы, будь у меня ноги.

Согрунтес. Последние дни Первой империи

Полоса чёрного песка протяжённостью в четыре сотни шагов нарушала монотонность скалистого базальтового побережья. Впрочем, сейчас песок было почти не разглядеть за причалами, оборудованием для погрузки, солдатами и лошадьми. Плоскодонные ялики, покачиваясь на волнах, сновали по мелководью к теснившимся в бухте заякоренным большегрузным кораблям и обратно. Четырнадцатая армия вот уже три дня как готовилась к отплытию, торопясь покинуть эту проклятую землю.

Кулак Кенеб ещё какое-то время посозерцал этот кажущийся хаос, затем, плотнее запахнувшись в плащ, чтобы уберечься от яростного северного ветра, развернулся и пошёл обратно к останкам лагеря.