Охотники за первым снегом

До меня не сразу дошло, что уже какое-то время впереди шумит река. Мы вышли на поляну под тяжелыми кедрами. Впереди, справа налево, убегал широкий, темный горный поток. Как только мы скинули рюкзаки, сила тяготения тут же отказалась от нас и мы невесомо легкие, веселые, по воздуху проплыли к реке, уступая место на выступе девушкам. А потом вдвоем с Митей, присев на корточки, пили с ладоней и не могли напиться. Впереди за долиной еще виднелся перевал, но, когда мы поднимались к поляне, его уже скрыла темнота.

Вместе с темнотой пришел и холод. Остановившись, мы мгновенно замерзли. За минуту мы с Митей поставили палатку, в большой тамбур поместили снарягу, на нее рюкзаки. Куртки уложили у входа и, дрожа от холода, негнущимися пальцами кое-как доставали скользкие спальники из слишком тугих мешков.

– ****ь! – Успехова бросила мешок.

Митя отложил свой и молча стал вытаскивать Машин.

Штаны отправились к курткам. Одев сухое термобелье, прижавшись спальниками друг другу, в полной тишине мы слушали шум реки и дождь, схлестнувшийся с ней.

Большой и уютный мир оказался заперт снаружи палатки: огромные гостеприимные кедры с мокрыми ветвями, лысая поляна с разбросанными камнями величиной в человека и видения гор вдали.

Сил не осталось даже поесть. Ломило спины и лопатки. Катя М выключила фонарик на верхней сетке, и наша палатка поплыла по горной реке. Отпуская усталость, зачарованная вода стала снить, и что-то происходило с нами в этот момент, но что, никто не смог бы точно сказать.

Второй подъем оказался не легче, чем первый, но уже без дождя. Уклон стал сильнее, и где-то приходилось опираться на камни руками, балансируя вес плечами и поясницей. За рекой через какое-то время начался сначала иней, а затем и тонкий снежок, что заметно приободрило нашу экспансию. Ближе к полудню, по ориентирам Елены, мы вышли на длинную равнину, окруженную редкими деревьями, точно посередине ее прорезал извилистый ручей. Поднимаясь немного в стороне от него, мы преодолели равнину, после которой нас встретил настоящий альпийский рельеф. Выходы горной породы, покрытые легким снежком, дышали на воздухе, вокруг сгустился хвойный лес. Теперь для выбора дороги приходилось тормозить. Очень скоро от снега штаны промокли и промокли по колено.

Митя негласно, в очень закрытом голосовании одного человека, занял пост капитана, он направил тонущее в снегу судно вверх, огибая двойную скалу, метров пять, и уже очень скоро мы вышли на опушку леса – к самому подножию горы.

Митя первым бросил рюкзак и залепил снежком в Машу. Маша не смогла разобраться с застежкой на пояснице и без сил упала назад на рюкзак, в запекшийся коркой снег. Я увидел самую искреннюю улыбку на ее лице. Обернутый в белую подушку, вниз убегал ручей, а я смотрел только вверх, на гору, заранее угадывая маршрут наверх, который проложат Митя и Маша.

– Предлагаю по-бырому ставить лагерь и прямо сегодня с короткого спуска открыть сезон, – я не поверил своим словам, но силы для катания .они всегда найдутся.

2.

Умывшись снегом, почистив зубы на ручье, компания сгруппировалась вокруг горелки. Адепты цивилизации и новые алхимики, мы варили кофе к приготовленной и медленно остывающей каше.

– Очень хочется, не правда ли?

– Это не совсем правильно, но.

– Но это базовая потребность. И именно я несла это на себе, Катя М медитирует вокруг кастрюльки. – Не мешай, нельзя, – она отодвигает ложку и заодно Митю.

Пасмурное утро вокруг нас определенно собирается вылиться.

Скомканные и хаотично сгруппированные холмы внизу расчесывают чистой зеленой хвоей ветер от большого озера в нескольких километрах. Разлученные части досок и лыжи, по две на человека, смотрели из сугроба в небо. А я забыл бипер в машине. На приборной панели забыл бипер, я помню картинку: вот он лежит, а я выхожу, отстегиваю брезент, достаю и одеваю рюкзаки на ребят, последний надеваю на себя, а бипер лежит на приборной панели. Как я мог?

Митя снимает свой и передает мне.

– Ты сам знаешь, – и после продолжительной паузы добавляет, – ты не выберешься, а я выберусь.

Маша снимает свой бипер и передает Мите.

– У меня больше шансов, – говорит Успехова.

Как только я думаю, что ничего в Маше меня больше не удивит, она выкидывает фокусы и вновь оказывается, что ничего про нее не известно.

Я посмотрел на гору, мою мысленную верхнюю границу – черные длинные и узкие скалы, обрамляющие кулуар, скрыла мягкая серая туча. Через некоторое время внизу, у подножия, заморосил мелкий дождь. Мы закончили приготовления и выдвинулись на гору. Митя тропил первый, я шел следом. Так что единственное, что я видел, это рюкзак с камерами и закрепленным сбоку штативом. Мое тело смирилось с нагрузками и тем, что я перестал слышать его нытье.

Я перестал замечать порывистый дождик, то, что сноуборд, превращенный в лыжи, тяжело перемещается по мокрому снегу. И все, что со мной осталось, – это удовольствие от того, что я есть, здесь, огибаю открытые скалы, ухожу за Митей, дугой обходя слишком крутые подъемы. И этого, только этого достаточно, чтобы чувствовать себя настоящим.