Охотники за первым снегом

Я два раза был в автомобильной аварии. Мне, правда, страшно в такие моменты, особенно когда становится ясно, что ну никак мы не успеваем. Я вжался в кресло, а встречка учтиво притормозила. Еще бы, такой монстр на встречу. Мы выдохнули.

Через десять минут нам повстречалась газпромовская заправка и Катя М, конечно, на нее повернула. Мы вдохнули. Одно, но на троих ругательство, повисло над крышей, выходить из машины не хотелось.

Едва вывернув на трассу, мотор пикапа заглох. Мы с Катей тревожно переглянулись. Попробовала завестись. Тщетно. Естественно, никто из нас ничего не смыслил в двигателях.

– Блин, бензин-то есть. Его дофига, – сказала Катя М и ударила по рулю.

Стоим. Вчетвером смотрим в открытый капот. Выглядим глупо.

То самое бмв остановилось рядом. Вышел мужчина в костюме, подошел к нам, встал рядом. Лет тридцать. Невысокий и круглолицый, такой внешности, что и не скажешь откуда. Он пах по-другому, не как мы. Да и весь он был какой-то другой. Неопределимый.

Потом он взялся за автомобиль, ловко забрался на бампер и нагнулся в наш потухший вулкан.

– Тряпка есть? – спросил мужчин не поднимаясь. И голос у него был не наш.

Митя метнулся к машине, вернулся с пачкой влажных салфеткок, Катя М достала из дверцы тряпку для стекла. Передали ему молча. Он вытер руки, вернул.

– Что смотрите? Заводи, – он повернулся к Кате М. У меня пробежал холодок по спине. Катя М послушно села в машину, и вулкан ожил.

– Спасибо, – скомкано произнес Митя.

Я пожал мужчине не до конца чистую руку.

– Хорошая тачка, – кивнул он.

Никто не испытал благодарности или облегчения. Нам просто было странно, будто нас выдернули из обычного мира, но и нового не показали. Дальше ехали молча, пока Митя не признался:

– Он посмотрел на меня одного и как будто отметил…очень зловеще… бррр

– На дороге встречаются сущности, – заговорила Маша, – которые не отсюда. Они не принадлежат нашему миру, но если мы их привлекаем, то они взаимодействуют с нами. Я хочу сказать, что машина не ломалась, и он ее не чинил. Просто так произошло.

Молчание стало глубже. Пока я, наконец, не озвучил вслух:

– Поесть бы, ребята. В Ужуре есть кафешка в балке. Там вообще улет.

Уже поздним вечером мы въехали в поселок Шира. Нужно было найти дом, чтобы переночевать. Катя М начала бешено гуглить с телефона, но, в конце концов, мы спросили у местных, где гостиница и заехали в четырехместный номер.

Лампочка в черном патроне под потолком немного подумала, неровно загорелась, нервно померцала и, наконец, осветила. Если представить обычный номер в поселке, то это именно такой обычный номер: безвкусные обои в цветочек немного выгорели, на полочке мистический толстый телевизор с длинными усами-антеннами, немного дырявое постельное белье. Все это было неважно, и очень хотелось залезть под маленький игрушечный душ в конце коридора налево.

Но сначала нам пришлось перетаскать все вещи из-под тента. Неприученное пространство номера сжалось в комок, а девочки сразу полезли в рюкзаки, чтобы уже через минуту сделать его женским.

– А мы пойдем в душ вместе? – спросила Катя М у Маши, Маша замерла.

Катя М не стала уточнять, шутит она или нет, просто сняла джинсы, надела вьетнамки.

Я посмотрел на Митю, Митя посмотрел на меня:

– Пиво.

– Утверждено. Где ключи от машины?

– На джинсах, – крикнула Катя М, выходя обернутой полотенцем в темный коридор.

По дороге я спросил, как можно только у близкого друга:

– Что-то началось, да?

– Нет, – кивнул он. В глазах проскочили искорки, первобытного человека, первый раз взглянувшего на костер, но они быстро растворились в темном небе, – она и я, знаешь, этакие одиночки, привыкли быть одни. Мы просто не хотим быть вместе.

Между «нигде» и «нигде» в теплых вязаных кофтах новые хиппи остановились сделать передышку от мира, который прислонился к маленькому окошечку и заглядывал внутрь сквозь пожелтевшую тюль. Мы здесь, под лампочкой, болтаем, пьем пиво и варим макароны с тушенкой. А дальше, вокруг, холодная непроглядная ночь, скрывающая завтра, будто одеяло.

– Так все-таки чем ты занимаешься, Маша? – в очередной длинной паузе спрашивает Катя М.

– Я режиссер.

– Ее дебютная работа, – кивает Митя, – выиграла фестиваль короткометражек в Европе.

Катя М рефлекторно потянулась к ноутбуку, но тут же поняла, что здесь вай-фая не найти.

А потом, перед сном зазвонил телефон. Я только было подумал, что это становится нехорошей тенденцией: телефон звонит только у меня, но это был писатель и обрадовался звонку:

– Привет, прогульщик.

– Привет, – виновато произнес я.

– Все хорошо. Поступки во имя любви награждаются сверху. Но я жду тебя на обратном пути.

– Аминь.

– Шире шира.

На этом диалог закончился. Кратко и по делу. Однако в комнате что-то произошло за это время:

– И я считаю, что возможно каким-то образом запасать комфорт на завтра и рад его лишиться, стать первобытным.

– Спать в спальнике на полу – это не первобытность, – возражает Мите Катя М.

– У меня же нет возможности рубить топором весь день напролет, а потом напиться водки с бардами, прости.

– Ты утрируешь. Самый нечестный способ доказать ничего. В твоем случае.