Охотники за пиратами

Почистив в тот вечер зубы, Маттера выпил немного болеутоляющего средства «Эдвил», а затем запил его молочным коктейлем «Миланта». Он поступал так еще во время работы в своей охранной фирме, когда приходилось вкалывать по двадцать четыре часа в сутки и когда одна-единственная оплошность могла стоить ему будущего.

Его разбудили на следующее утро звуки сообщения по голосовой почте, которое пришло от Боудена и в котором он сообщал, что хочет поговорить. Поговорить без Чаттертона.

«Ну вот, – сказал Маттера Каролине, – Трейси выходит из игры. Он разрывает отношения с нами. Все разваливается».

Маттера и Боуден встретились и выпили вместе кофе часом позже. Однако Боуден не говорил с Маттерой о делах. Вместо этого он рассказал ему о своей жизни.

Ныряние с аквалангом вдруг стало очень популярным в Америке в 1950-е годы, и Боуден очень быстро приобщился к этому занятию. Окончив в 1957 году среднюю школу в городе Абингдон, находящемся неподалеку от Филадельфии, он купил себе свой первый комплект снаряжения ныряльщика – легкий водолазный костюм с широкой желтой полосой, которая должна была приклеиваться вручную – и отправился нырять в речках и залитых водой карьерах в горах Поконо. Тогда плавать с аквалангом никто не учил: человек пытался научиться сам в объеме, вроде бы достаточном для того, чтобы не погибнуть, и затем погружался в воду, чтобы проверить, получится у него это или нет.

Чтобы зарабатывать себе на жизнь, Боуден работал учеником электрика. Он получал неплохую зарплату и имел неплохие перспективы на будущее. Однако его мысли были направлены не на диоды, а на дайвинг. Когда кто-то сказал ему, что у побережья Нью-Джерси есть сотни затонувших судов, он загрузил свой автомобиль снаряжением для ныряния с аквалангом и без единой остановки доехал до самого океана. Там он стал погружаться к затонувшим судам, некоторые из которых никто не видел с тех самых пор, как они пошли на дно. С каждым годом он добавлял к своему резюме ныряльщика все новые и новые затонувшие суда. Однако он дистанцировался от других ныряльщиков. С его точки зрения, все они были скрытными и мелочными (на тоже самое жаловался Чаттертон относительно той же категории людей почти два десятилетия спустя).

Поэтому Боуден занимался нырянием в морскую глубину преимущественно в одиночку. Он мечтал о том, чтобы найти что-нибудь старинное – не времен Первой или Второй мировой войны, а действительно старинное, то есть относящееся к тем эпохам, в которые цивилизации еще только создавались. Но как это сделать? В то время не было ни курсов, ни учебных пособий, предоставляющих информацию о том, каким образом искать суда такого типа. Не было и корифеев в этом деле, ищущих себе учеников. Боудену пришлось пытаться разобраться во всем самому, а сделать это отнюдь не легко, если у тебя есть другая работа и вкалываешь ты на ней полный рабочий день. Боуден к тому времени уже стал старшим электриком, однако – как никогда раньше – его сердце к работе электрика не лежало. Даже светокопии, которыми он пользовался в этой своей работе, казались ему морскими картами.

В 1969 году, когда Боудену исполнилось тридцать лет, он сказал своему начальнику, что берет двухнедельный отпуск и отправляется искать «Браак – судно восемнадцатого столетия, которое вроде бы затонуло в устье реки Делавэр и на котором вроде бы перевозились какие-то ценности. Начальник попытался было отговорить Боудена, но тот уже направился к двери.

Он не нашел никаких ценностей. Он не нашел и самого этого судна. Однако страсть с подводным поискам в нем не иссякла. В 1976 году он отправился в Доминиканскую Республику, у берегов которой покоились на морском дне знаменитые галеоны, и получил эксклюзивные права на поиск и подъем затонувших судов в пределах весьма обширной территории. Это была первая подобная лицензия, выданная в этой стране. Однако чиновники заявили, что будут вести за ним наблюдение. Одна-две оплошности – и лицензию у него отнимут. Если его уличат в жульничестве, то выдворят из страны.

Менее чем за два года Боуден нашел и идентифицировал обломки двух испанских галеонов, затонувших в заливе Самана и лежавших на дне на расстоянии восьми миль друг от друга. Галеонами этими были «Нуэстра Сеньора де Гуадалупе» и «Конде де Толоса». На этих судах в момент кораблекрушения находилось более 1200 человек (включая членов экипажа и пассажиров), многие из которых намеревались осесть за границей. Большинство из них превратили все свое имущество в золото, драгоценности и монеты, перевозить которые было легче, чем объемные предметы, и которые они прихватили с собой вместе со своей мечтой о лучшей жизни. После того, как Боуден нашел эти затонувшие суда, значительная часть обнаруженных на них сокровищ стала его собственностью.