Охотница за снами

Когда сон прервался в первый раз и я оказалась в темноте, стало ясно, что это начало конца. И что пробираться через Леса придется не опушкой, а с заходом в те места, где можно найти себе новую ларну.

День, второй, третий – все это было мне уже хорошо знакомо. Я разговаривала с Корой, как могла пыталась подбодрить, но понимала, что жить ей остались считанные дни или даже, может, часы. И что сразу же после ее смерти я навсегда покину дом, где прожила двадцать пять лет.

Мало того, что Кора позволила мне в последний раз увидеть Энгарда, она еще и умерла ночью. Как будто старалась напоследок сделать для меня все, что могла. Оставались почти сутки, чтобы найти ей замену. Крохотного щенка, который вырастет и проведет со мной следующие три года. Впрочем, я согласилась бы и на взрослую ларну – лишь бы не оставаться ночами в черной темноте своего сознания.

Я рассчитывала пойти на северо-запад, не слишком углубляясь в Леса. С той стороны стрелец рос не так густо, но и места, где водились ларны, попадались реже. Однако, двигаясь в этом направлении, я могла обогнуть чащу и выйти к Финтальфу – большому городу, где легче затеряться. К тому же я знала несколько тамошних Охотников, которые помогли бы на первых порах и свели с перекупщиками.

6.

Солнце едва показалось над горизонтом, по опушке стелился плотный клочковатый туман. Даже если кто-то притаился в кустах, наблюдая за домом, это было уже неважно. Пусть ждут. Я не вернусь. В свой дом. Охотники часто не возвращаются, даже самые опытные и удачливые. Почему бы и мне не погибнуть?

Я обвела плечи привычным жестом слева направо, отгоняя темную магию неосторожных слов. Так говорить нельзя. И даже думать. Мироздание не дремлет. Удача одинаково не любит самоуверенных и тех, кто вольно или невольно призывает смерть. Быть заживо сожранным кустом-людоедом – незавидная участь. Стрелец не ждет – поедает свою жертву, когда она еще жива и в сознании, только парализована ядом.

В заплечную сумку я сложила лишь самое необходимое: немного еды, воду в бутылке, деньги, нож, серные спички, полотняный бинт. Ну, и разумеется, складную клетку-ловушку из легкого магнитного сплава. В нее помещались две-три крупные ларны и с десяток маленьких. Подумав, добавила смену белья и несколько памятных мелочей. Все остальное можно было купить в Финтальфе. Главное – случайно не попасться на выходе из Лесов. Никто бы не поверил, что несу свою собственную ларну, тем более, лесные даже на вид сильно отличаются от выращенных на фермах.

В последний раз я обвела все вокруг взглядом, закрыла дверь, спрятала ключ под косяк. Десять минут – и пересекла границу Лесов. Они начинались сразу, без перехода: ни кустарника-подшерстка, ни редколесья. И уже в грайме от опушки можно было натолкнуться на стрельца.

Конечно, я знала, где находятся самые густые заросли, но эти проклятые кусты на месте не стоят. Старые побеги отмирают, новые вырастают от корней, которые тянутся во все стороны. Там, где в прошлую охоту было чисто, в следующий раз уже может ждать ловушка. Заросли с крупными блестящими листьями видно издали, а вот отдельные кусты, особенно молодые, часто прячутся, прорастая между ветвями других, безобидных. И вот эти – самые опасные, потому что их не видишь.

У каждого Охотника в карманах всегда есть запас небольших круглых камешков. Особое искусство – запустить камень в подозрительные кусты по дуге, подкрутив, чтобы стрелы полетели в другую сторону. Да еще учесть направление ветра, рельеф и радиус разлета. Вот только на всю охоту не напасешься.

Солнце поднялось высоко, начало припекать. По спине под эрмисом побежали струйки пота. В грубой шнурованной куртке из кожи, простеганной и пропитанной особым составом, зимой было холодно, а летом жарко. Но эта обычная одежда Охотника достаточно надежно защищала верхнюю часть тела. Чтобы стрела пробила эрмис, надо было подойти к кусту почти вплотную. До головы стрелы доставали редко, но раны в грудь, живот и спину были безусловно смертельны. Поэтому ради защиты приходилось жертвовать некоторой долей подвижности: плотная кожа сковывала движения туловища. Штаны и высокие сапоги шили из более тонкой кожи. Ноги оставались уязвимыми, но это позволяло уворачиваться.

Я шла уже больше четырех часов, внимательно вглядываясь в заросли, обходя кусты стрельца. Что-то было не так. Широкие, поросшие травой поляны – излюбленные места ларн – оказывались пустыми, как будто все они ушли глубоко в чащу. Только один раз я увидела стайку из десятка огромных, матерых и россыпи крохотных, размером с ягоду – новорожденных. Таких мы не брали, они были еще слишком слабыми и могли погибнуть без силы взрослых. Самые лучшие – размером с кулак, но они-то как раз и не попадались.

В воздухе стояло какое-то томительное тревожное напряжение, как бывает перед ненастьем. Но небо выглядело чистым, да и влажной предгрозовой духоты не было. Все кругом стихло, оцепенело. Не стрекотали насекомые, не пели птицы. Даже листья деревьев замерли, словно ожидая чего-то.