Охранитель

Илларионов пугает «бархатной революцией», пугает настоящей революцией. Но сам не верит в реальность своих угроз. Манифест, особенно его последние абзацы, проникнуты пессимизмом. На выборы 2007–2008 автор не надеется, прямо пишет, что «сейчас трудно сказать, когда и как произойдет смена власти». И далее: «Для того чтобы получилось Дело, вначале должно прозвучать Слово. А важнейшие средства массовой информации находятся под контролем корпорации». Единственное практическое предложение — «начать кампанию гражданского неучастия в делах корпоративистского государства». Но эта тема не раскрыта, непонятно, предлагается ли уходить в скиты, как раскольники, устраивать акции «ненасильственного сопротивления» по технологии Ганди или же просто не голосовать, не платить налогов и не иметь дел с чиновниками.

На кого эта чушь рассчитана? Разумеется, на «партию революции» и ее зарубежных симпатизантов. На последних даже в большей степени. Понятно, что Илларионов не рассчитывает занять какие-то лидерские позиции среди «революционеров». Он имеет репутацию чрезвычайно конфликтного деятеля, и это исключает запуск собственного политического проекта (партии, движения, клуба) или вхождение в чужой. Да и все это ему вообще вряд ли интересно. Он не Каспаров и не Хакамада. И соревноваться с Белковским или Делягиным за место «идеолога революции», клянчить подачки у «смотрящих» от Ходорковского и Невзлина, скорее всего, побрезгует. Ясно, что Илларионов хотел бы продолжать занимать позицию профессионального критика путинизма, «независимого эксперта», ориентированного на западную публику. Среди нее же есть спрос на предсказания кризиса в России, краха Путина, «русского майдана», есть те, кто готов оплачивать гастроли российских «кассандр», приглашать их на различные форумы, заказывать им статьи и доклады. Работа непыльная, безопасная и весьма приятная. И чем дольше просуществует нынешний режим, тем дольше у Илларионова будет чем заниматься, чем крепче власть «корпорации», тем «героичнее» (как ему самому кажется) выглядит ее обличитель.

Завершая эту статью, я еще раз перечитал илларионовский текст. И понял, что это манифест лишь по форме. По сути это оферта. От пожеланий ее автору скорейшего акцепта считаю нужным воздержаться.[34]

Лимонка в Лимонова

Лимонов долгое время был известен как сочинитель полуавтобиографических книжек, наполненных мизантропией, вульгарным ницшеанством и порнографией. Собственно, широкая публика и продолжает считать его писателем. Хотя он уже давно исписался и занимается совсем другими делами.

Литературную карьеру он делал в 1970-1980-е годы на Западе, в частности в США и Франции став одним из многочисленных представителей «грязного реализма» — направления, зародившегося в литературе еще после Первой мировой войны. Он всего лишь продолжатель, а точнее подражатель Миллера, Буковски, Селина и пр.

Любая копия всегда слабее оригинала, тем более что цинизмом, натурализмом и ненормативной лексикой в 1980-е в той же Франции никого уже удивить было невозможно. Так что особых лавров Лимонов не снискал. Сохранись СССР и советский строй, он так бы и состарился в парижских кафе и был бы забыт еще при жизни. Но грянула перестройка, рухнули все запреты и ограничения. Матерщинная проза стала актуальной и модной. И воспитанные на классике и соцреализме «совки» принялись с жадностью глотать «злые» тексты, в которых Лимонов расписывал свои сексуальные и наркотические опыты и сводил счеты с бывшими благодетелями, женами и любовницами. Малоизвестный литератор-эмигрант неожиданно для себя оказался «известным русским писателем». В дальнейшем этот статус не раз выручал его в трудных ситуациях…

Однако вернувшись в Россию, Лимонов с головою ушел в оппозиционную политику. Его тогдашние взгляды можно определить как левофашистские, с изрядной примесью революционно-террористического романтизма и элитизма. Впрочем, это довольно условная оценка. Более правильно, наверное, сказать, что им проповедовалась гремучая постмодернистская смесь из фашизма, нацизма, анархизма, троцкизма, маоизма, идей «новых левых» и «новых правых».