Охранники концентрационных лагерей. Норвежские охранники «Сербских лагерей» в Северной Норвегии в 1942-1943 гг. Социологическое исследование

Недавно тот самый Йованович прислал мне маленькую книжку. Она оказалась очень ценной вещью, так как показывала величие человека в самых экстремальных условиях. В лагере, где самым близким соседом каждого была смерть, он составил вместе с еще одним заключенным – художником – иллюстрированный букварь для заключенных[49]. Йованович был в Сербии до войны учителем. В лагере он обнаружил, что многие заключенные не умеют читать и писать, и решил устроить для них школу.

Самому молодому охраннику, осужденному после войны за жестокое обращение и убийство, было 16 лет, когда он попал в сербские лагеря. Он разозлился на отца за то, что тот не хотел оборудовать электричество в рыбацкой шхуне, и уехал из дому. Чтобы прожить, ему пришлось согласиться на первую предложенную ему работу – охранять норвежские предприятия от диверсантов. На деле это оказалась работа охранника в лагере. Я нередко думал, что такое могло случиться и со мной, будь я на его месте.

Обычные люди

Я пришел к выводу о том, что охранники в этих концентрационных лагерях были вполне обычными людьми, попавшими в необычную ситуацию. Некоторые из них воспринимали ситуацию заключенных таким образом, что для них стало возможным отказаться от обычной системы норм поведения. В обычной жизни они не били и не убивали людей. Но положение было ненормальным, а те, кого они охраняли, были в их восприятии не людьми, а животными. В нормальной ситуации они бы и животных не убивали, разве что для пропитания. Но это были не обычные звери, а вредители.

Я не обнаружил монстров. Я нашел обычных людей в необычной ситуации.

Здесь мне видится интересная параллель с циклом лекций Франсуа Роша «Геноцид и массовое политическое насилие»[50]. Название одной из лекций гласило “The Ordinariness of Goodness and Rescuers” («Обычность доброты и спасителей»). Он раз за разом подчеркивал обычность спасителей и говорил, что опасно изображать их чрезвычайно хорошими. Они проявили просто напросто обычное приличие. Приличные люди. Когда мы называем их выдающимися, мы создаем дистанцию. В таком случае получается, что только выдающиеся люди могут вести себя прилично. Роша сказал в одной из лекций, что говорить о доброте – “talking about goodness” – это наша манера говорить. Нечто подобное можно сказать и о “talking about badness in extreme situations” (говорить о зле в чрезвычайной ситуации) – это тоже наша манера говорить.

Такая манера говорить создает дистанцию, причем опасную. Убивать становится просто качеством, особым качеством очень особых людей. Эта мысль успокаивает. Она позволяет нам держать вдали все самое ужасное. Монстр есть свое собственное объяснение. Если речь идет не о чрезвычайно хороших и не о чрезвычайно плохих людях, совершавших эти поступки, то остаются обычные люди, и их выбор определяется ситуацией. Иными словами, мы возвращаемся на уровень общества и задаемся вопросом, не здесь ли возникает это самое ужасное.

Судьба исследования

Как же сложилась судьба моего исследования? В 1952 г. из него получилась диссертация на степень магистра на 300 страницах. И в том же году появились две статьи в Норвежском журнале уголовного права.

Но как были восприняты сами идеи исследования?

Реакцией было молчание, которое говорило само за себя. Появилась лишь статья одного прокурора, который специально интересовался этой проблемой. И еще добрые слова от отдельных коллег. Мне кажется, что содержание работы оказалось слишком тяжелым для восприятия. Норвежцы никак не должны были быть способны на такое. Мы все еще жили в период расплаты за случившееся во время войны. Такое могли сделать только немцы. Но никак не обычные норвежцы. Или с нами тоже что-то не так?

Мне еще повезло, что удалось кое-что опубликовать. В начале 1960-х гг. я посетил в Варшаве профессора Станислава Батавия. Он был судебным психиатром и после войны вел длительные беседы с комендантом одного из лагерей, должно быть то был Рудольф Гесс[51]. Мы обсудили результаты наших наблюдений, и они совпали. Ни один из нас не обнаружил монстров. Однако ни польское общество, ни норвежское не хотели этого знать. Батавия написал книгу, однако рукопись не хотели издавать. У меня же была ротаторная копия и две статьи.

Через двадцать лет ситуация изменилась. Выросло новое поколение. Образ врага поблек. И тогда Нильс Петтер Гледич, занимавшийся изучением проблем мира, выступил с инициативой издать эту книгу в издательстве «Pax Forlag»[52].

Актуальны ли сейчас идеи книги?

Актуальны ли сегодня идеи этой книги, изданной в 1972 г.?

Я думаю, что да, но с двумя оговорками. Первое – я не развил свои мысли до конца. Мой главный вывод гласит, что убийцы и мучители в лагерях не считали заключенных людьми. Положение заключенных было ненормальным, и охранники не понимали, как ситуация влияет на заключенных. Поэтому они не руководствовались в своем поведении обычными нормами морали. Они считали себя свободными убивать.