Окись серебра

— Я… я хотел спросить сначала вас, а потом уже вашего отца, — продолжил Джеймс, не скрывая волнения. — Я помню, что вы говорили про него, да и сам сейчас убедился… Он заставляет вас делать то, чего вы не хотите, и если вы не захотите выйти за меня, а он скажет… я не хочу делать вас несчастной, Лилиан! Если доселе я невольно делал вас счастливой, позвольте… позвольте мне продолжить…

— Я согласна!

Она засмеялась от счастья и облегчения. Даже если это сон, то хотя бы во сне она согласится. А что будет наяву — неважно.

— Я отдам вам кольцо, когда обсужу всё с вашим отцом, хорошо? — продолжил Джеймс — он говорил очень быстро, но всё-таки в голосе его звенела лёгкость, отрада… Неужели он ожидал иного результата? Неужели она имела право ему отказать? — Оно у меня с собой, я выбрал лучшего ювелира в Нижнем городе, а ещё со мной приехала моя лучшая портниха и…

— Хорошо, хорошо, только встаньте! — Лилиан и правда было неловко смотреть на него сверху вниз, на такого умильного, взволнованного… ни капли не похожего на сурового, властного лорда большой земли, второго лица в государстве после короля. Его волосы чуть растрепались, и она с трудом сдержала желание пригладить их. — Вы одежду намочите…

Джеймс встал — его штаны и плащ были испачканы снегом — и тут же сжал её плечи, привлекая к себе ближе и неотрывно глядя в её глаза. Красивый он всё-таки… да и не только красивый — не за красоту же Лилиан в него влюбилась.

— Можно я вас поцелую? — выпалил он, легко проведя тыльной стороной ладони по её щеке.

Лилиан лишь молча улыбнулась, приподнялась на цыпочки и первой прижалась к его губам.

* * *

Церемония заключения брака прошла в небольшой деревянной церквушке неподалёку от Освальда, как того требовала традиция — в доме невесты. Но главные торжества в честь свадьбы, в том числе и пир, Джеймс решил провести уже в Эори.

Когда он попросил у сира Оливера руки его дочери, тот поначалу опешил, — хотя дядя Гленн его предупреждал! — и беспомощно, с немым вопросом в глазах посмотрел на Лилиан. Та едва заметно кивнула, и тогда отец дал согласие. Да и разве мог он отказать? Вряд ли он о такой чести и о таком счастье смел мечтать… А лорд Коллинз говорил тоном жёстким, уверенным, не терпящим возражений, что так не вязалось с его мягкостью и растерянностью, когда он гулял с Лилиан…

Фенелла, видимо, не вынеся изумления, уронила тарелку с куриными костями — она в тот миг вместе с двумя служанками убирала остатки роскошного по меркам их дома обеда. Лилиан рассмеялась и не сдержалась, позволила себе ослушаться совета дяди Гленна:

— Ну вы и растяпа, матушка.

Несмотря на скромную брачную церемонию, для Лилиан сшили самое прекрасное свадебное платье, что только можно представить: белоснежный шёлк, бархат цвета слоновой кости на отделке объёмных рукавов, искусная вышивка по всему подолу… Украсили платье не скромным бисером, а жемчугом, и подобрали к нему жемчужное ожерелье — таких драгоценностей Лилиан в жизни не видала, да и Фенелла смотрела на них с плохо скрываемой завистью. Зимой сложно было найти цветы для венка невесты, теплиц или зимнего сада в Освальде не было, поэтому Лилиан украсила причёску одной-единственной розой — той самой. Зато, когда они с мужем приехали в Эори и свадебные торжества продолжились, для неё сделали богатый венок из нежных лилий, сорванных в зимнем саду замка.

Конечно, вместе с Лилиан в Эори поехала её семья, однако речи о том, чтобы лорд Джеймс взял в оруженосцы одного из её младших братьев, пока не шло. Впрочем, сир Освальд и так был доволен: он до последнего не верил, что выдаёт дочь за самого лорда.

А Лилиан всю дорогу тревожилась. Да, она была счастлива выйти за того, кто стал для неё сказочным принцем на белом коне, кто вырвал её из плена рутины и нищеты, избавил от грубой мачехи и неласкового отца… За того, к кому она испытывала самые искренние чувства, в которых больше не было ни боли, ни мучений. Ей было хорошо рядом с Джеймсом: да, их знакомство было недолгим, но они постепенно узнавали друг друга получше, не боясь разочароваться или охладиться. И близость с ним, несмотря на боль во время первой ночи, в последующие разы приятно её удивляла… Джеймс и правда стал для Лилиан по-настоящему родным человеком, стал её новой семьёй.

Однако… она боялась, что вассалы Джеймса, его ближайшее окружение, советники, друзья и родня её не примут. Она по-прежнему была бедной дочерью рыцаря без большого приданого, рождённая в захолустье, не разбирающаяся в тонкостях столичной жизни и управления большим замком… Муж утешал её, уверяя, что готов всех недовольных едва ли не вешать, и тогда Лилиан смеялась. Нет, вешать не надо, но… Если потребуется — она изменится. Станет лучше, будет учиться, работать над собой… Делать всё то, чем не могла заняться у себя дома.