Оккупация

— Уже хорошо, что вы не называете это иллюзией. — Дымов покачал головой. — Однако и к обычным фотокопиям матрицу причислять нельзя. Если я вкачаю в этот слой чуть больше энергии, она приобретет упругость и даже станет теплой. С основами физики вы все, думаю, знакомы, а потому должны знать, что любая энергия представляет собой всего лишь один из видов материи. Фотон живет только в движении, а значит, и наблюдать его можно лишь в возбужденном состоянии. Сгорая, уголь обращается в тепло, и точно так же дополнительные порции энергии способны делать мою копию более вещественной.

— Вы собираетесь читать нам лекции? — брюзгливо вопросил Майер.

— По-моему, вы сами изъявили желание понять феномен Лакуны. Вот я и пытаюсь вам помочь. — Дымов пожал плечами. — Нет никаких пространственных смещений и перекосов во времени, а есть фантастических масштабов проекция, вобравшая в себя миллионы и миллиарды фрагментов. Самое же удивительное, что творцам проекции удалось не просто воссоздать кусочек мира, а передать нам его в динамике. Я показал вам всего лишь минилакуну, но чтобы заставить ее ходить, открывать рот и двигать руками, от меня потребуется максимальная сосредоточенность. Как известно, процесс в отличие от статики требует значительно больших энергетических затрат, и, видимо, нашим загадочным друзьям подобные задачи вполне по плечу.

— Бррр! — Карл Майер помотал головой. — Ни черта не понимаю!

— Мне тоже далось это непросто. — Вадим кивнул. — Поначалу чего только не всплывало у меня в голове. Грешил на дыру в подпространстве, на диверсию глонов, даже на первые метастазы ближайшей к нам черной дыры. Кроме того, на протяжении всего путешествия по Дайкирии меня не покидало ощущение какой-то незавершенности. Картина была выписана умело и пестро, но в ней не хватало определенных мазков.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду глубину и прорисовку деталей. Скажем, когда я сканирую органы человека, мне всякий раз приходится сталкиваться с огромным количеством мелочей — вроде солевых камушков, холестериновых бляшек, пораженных кавернами сосудов или гуляющих по телу аскарид. Собственно, всей этой чепухи врачи давно уже не замечают. Это вроде пыли и запахов на улице. В данном же случае я видел несколько иную картину…

— Лишенную запаха и пыли? — насмешливо осведомился Майер.

— Именно! Все было излишне просто. Если хотите — плоско. И с животным миром, и с мертвым. Я прекрасно знаю, что такое океан. Аура его такова, что застилает гигантской шапкой все небо. Однако ничего подобного я не увидел там. Море, плескавшееся вблизи пирамиды, показалось мне мертвым. Я лечил покалеченную девочку и столкнулся с тем же феноменом. Конечно, она была живой, но и в ней не хватало того биологического мусора, которого достает в каждом из нас. Кроме того, в брошенных домах отсутствовали запахи. Необъяснимым образом они успевали выветриваться! Более того — нам с Бартоном воочию довелось наблюдать процесс стремительного разложения тканей. Казалось, будто кто-то намеренно уничтожает улики, по мере сил способствуя стерилизации навязываемого нам мира. Там же, в Гарлахе, я обратил внимание на скверную проницаемость стен. Все та же незримая сила сбивала фокус, мешая рассмотреть детали. Тем не менее, они были, я это отчетливо чувствовал. Не хватало только должной резкости. — Вадим неспешно прошелся по террасе, бросил взор в сторону Бартона. — Еще больше меня удивило ваше неожиданное пробуждение. Да, да, я говорю о вас, Стив! Я намеренно оставил вас спящим в хижине старика, дабы не подвергать лишнему риску, но вы проснулись. Самостоятельно выбрались из хижины и двинулись в город.

— Что вы хотите этим сказать? — с подозрением осведомился англичанин.

— Только то, что вас разбудили , дорогой Стив! А, разбудив, тут же послали по моим следам.

— Но я этого не делала, — добавила Миранда. Добавила не для Вадима, — для всех присутствующих.

— Верно, Миранда этого не делала, потому что за всем происходящим помимо нее наблюдал оператор номер два.

— О каком операторе вы толкуете?

— Я говорю об операторе пришельцев, — просто пояснил Вадим. — Он также следил за нами на протяжении всего пути, внося свои коррективы.

— Вы шутите?