Окна в облаках

И Антонина легко вытряхнула из мыслей и чувств почти приятельницу по имени Арина. А образ остался и вдруг пригодился. Надо бы кому-то дать почитать.

Тоня подумала, просмотрела контакты почты, выбрала один: Арсений Виноградов. Сеня, самый умный, тонкий и доброжелательный из коллег. Они давно рядом: учились на одном факультете, затем в аспирантуре, теперь преподают. Тоня написала вместо темы письма: «Как тебе?» и отправила ему свой рассказ.

Какое-то время она ждала ответа, потом поняла, что Сеня, видимо, не у компьютера, наверное, на занятии. Занялась своими делами, в почту заглянула только вечером. Странно, ответа от Арсения не было. Но было какое-то письмо от Арины Виленской. Тоня открыла, уже догадываясь, что произошло ужасное недоразумение. И… увидела свою ссылку на рассказ и реакцию Арины: «Сдохни в муках, мразь». В соцсетях у Арины это расхожая фраза, она так отвечает практически всем своим оппонентам. Это выглядит уродливо и почти смешно, когда адресовано другим. Тоне никто и никогда не говорил и не писал подобного. Она сама удивилась острой боли, которую испытала, тягостному чувству непоправимости и даже приступу тошноты. Это ненависть. Страшное оружие, которое убивает словами. И Тоня сама вызвала этот удар: она в своей вечной спешке нажала на соседний контакт. Не Арсений, а Арина…

Тоня пыталась работать, заниматься домашними делами, смотреть кино, но отвлечься не получалось. Она не могла себя вытащить из состояния загнанности в стальную клетку тягостных, болезненных ощущений. Она была оскорбленной, униженной. Ее ненавидели. И это ужасно. Но еще тяжелее было разъедающее душу чувство вины: разве она не заслужила острой реакции? Разве ее поступок не был изощренной жестокостью? Она шутки ради использовала недостатки и слабости знакомого человека, который вольно или невольно доверился ей… И тут уже страдала и профессиональная честь.

Наступил момент, когда Тоне показалось, что она больше не вынесет своего общества ни секунды. Она взяла телефон и набрала номер Арсения. И лишь услышав его сонный голос, поняла, что уже ночь.

– Ох, Сеня, прости, – виновато проговорила она. – Я просто на часы не посмотрела. У меня ничего срочного, я потом как-нибудь позвоню. Спокойной ночи.

– Да ты что, – зевнул Сеня. – Я не сплю. Просто задремал, но теперь ни в одном глазу. И мне очень интересно, что у тебя есть такое несрочное. Я слушаю. Заодно чаю выпью, а то пришел, упал на диван и обо всем забыл.

И Тоня все рассказала.

– Понимаешь, – завершила она, – мне просто нужен кто-то очень доброжелательный и объективный, чтобы помочь разобраться в своих переживаниях. А этот кто-то – только ты. Других и нет на свете.

– Постараюсь понять, – задумчиво проговорил Арсений. – Присылай мне рассказ сейчас. Ответ жертвы тоже. Я перезвоню.

Он позвонил через пятнадцать минут.

– Ты как вообще – спать еще не собралась? – начал с вопроса. – Я к тому, что если прямо сейчас не засыпаешь, то у меня предложение.

– Моя ночь вообще начинается в пять утра, после первой прогулки с собакой. Такой сложный режим. А какое предложение?

– Так до пяти еще куча времени, – обрадовался Арсений. – А если я сейчас оденусь, суну в рюкзак бутылку «Киндзмараули», которая завалялась у меня в холодильнике, и приеду к тебе? И мы попробуем в прямом контакте обсудить то, что в телефонном разговоре может быть только бесполезным механическим трепом, как тебе такой план?

– Неожиданно, но, наверное, это то, что мне нужно, – произнесла Тоня.

– Тогда скажи мне свой адрес, район я приблизительно помню.

Арсений ехал около получаса. За это время Тоня несколько раз пожалела, что согласилась и вообще все это затеяла. Свою проблему, связанную с нарушением дистанции между собой и одним человеком, она решает нарушением дистанции между собой и другим человеком. Так можно все усугубить до крайности и совсем запутаться. Ведь был же простой и доступный способ – никому ничего не говорить, просто проехать и забыть.

Но когда Арсений вошел в квартиру, у Тони как будто лампа зажглась в мозгу. Именно такая – крупная и немного нескладная – фигура показалась уместной в ее пространстве ночи. Именно такое лицо ей хотелось увидеть. То, что они вместе работают, – это одни слова. Они и раньше редко встречались в институте, у каждого собственный график, расписание, свои занятия и встречи. А теперь вообще временами объявляемая, как воздушная тревога, дистанционка. Тоня с каким-то жадным удивлением рассматривала породистое, немного удлиненное лицо с вечной щетиной, освещенное светлыми, внимательными глазами, взгляд которых казался холодным и в то же время освежал, снимал душевное воспаление как целительный компресс.