Окно в доме напротив

– А ты можешь представить праведника, продавшего душу в обмен на возможность начать всемирную праведную кампанию, – в аду, на соседней сковородке с теми, кто его пытался отправить в мир иной? Я нет, равно как и мой Шеф. Да само появление в царстве тьмы человека, чистого душой, несмотря даже на заклад оной по контракту, приведет к непредсказуемым последствиям. А не начнет ли он праведничать в чужой епархии? А если начнет, да с успехом, что тогда. Выгнать? – и куда выгнать?

– Подожди, но если душа чиста, то она должна вознестись…

– Контракт, – напомнил мне мой друг. – Согласно ему душа должна попасть в место вечной скорби. Но чистая душа туда попасть не может априори. Таков порядок, – Азаил разгорячился. – Такова изначальная договоренность. Праведники на небо, грешники в ад.

– Прямо как рекламный слоган.

– Считай, так и есть, – скривился Азаил. – После изгнания Адама из райских кущ была подписана договоренность и разделены сферы влияния. С тех пор не было случая, чтобы правило нарушалось.

– И, тем не менее, оно нарушилось.

– Да, подобные случаи не прописаны, ведь в те времена еще не составлялись контракты. А когда стали составляться, сверху махнули рукой на рассмотрение всех вероятностей, ибо, как считалось, человек изначально нечист, раз прибегает к такому приему и небесам не о чем беспокоиться. Короче, пустили на самотек. Посему Шеф и поспешил, не дожидаясь возможных неприятностей, ликвидировать праведность молодого человека раз и навсегда, чтобы заручиться контрактной душой стопроцентно.

Начал он с простого. Поскольку на удовольствия и прелестниц у молодого человека не было отведено времени, Шеф не стал загружать себя явно бесплодными попытками искушения, а вбросил в подконтрольные ему СМИ сам факт контракта. Видя, что правдивая информация из его уст действует неважно, собрал пресс-конференцию, на которой и обнародовал текст.

Правда, сперва ему пришлось долго убеждать собравшихся в своей реальности. Но затем, на следующий день, когда после долгих часов демонстраций разного рода доказательств, ему поверили, Шеф предъявил широкой публике контракт и подпись. И попросил прокомментировать сей факт владельца холдинга, который, будучи чрезвычайно занят, пропустил важнейший момент.

Молодому человеку ничего не оставалось делать, как отвлечься от дел праведных и опозданием собрать свою пресс-конференцию. К тому времени народы уже немного попривыкли к факту существования потустороннего мира и непосредственно посланца тьмы, как в былые годы на Патриарших, без видимого дела болтающегося на земных просторах и с нетерпением дожидающегося пресс-конференции. Так что появление в зале Шефа было воспринято как нечто само собой разумеющееся, тем более, вопросы все равно касались и его тоже. И они прозвучали практически сразу после краткого вступительного слова молодого человека, в двух словах рассказавшего об истории сделки.

«Но вы не станете отрицать, что таким образом приговорили себя к проклятию? – тотчас спросили его. – И, кстати, каковы истинные причины, по которым вы это сделали?».

«Разумеется, не стану, – отвечал он. – Я пошел на подписание контракта вполне сознательно. Для меня это был единственный способ…».

«Чего именно?» – поторопили замявшегося молодого человека.

«Исполнить свое желание, – в зале наступила тишина. – Собственно, я долго к этому шел, прежде не очень удачно… Вам, наверное, покажется странным то, о чем я говорю, – последовавшее молчание было красноречивее слов, – но я давно уже пытался сделать хоть малую толику ныне делаемого. Я не мог пройти мимо, старался помочь, знакомому, незнакомому, неважно. Меня так воспитали, – словно извиняясь, произнес он. – Это вошло мне в кровь и осталось со мной благодаря родителям, мир их праху. Но, будучи человеком бедным, я не мог помочь таким же, как я, а помогая, сам испытывал унижения, потому как снимал последнюю рубаху, а, значит, человек, получивший ее, ощущал себя должником. А быть обязанным в безнадежной ситуации – очень тяжелое ощущение, а потому я давно мечтал, чтобы никто и никогда не мог более испытывать сходного чувства. Мой контракт, я надеюсь, малая цена за отсутствие такого ощущения. Ведь он касается лишь меня и его, – он кивнул в сторону Шефа. Тот мрачно хмыкнул, подтверждая слова сидевшего за столом. – И никого более из всех. Никого, – горячо добавил молодой человек.

Аудитория оцепенела. А затем на интервьюируемого со всех сторон градом посыпались вопросы.