Окно в доме напротив

И тогда в ход был двинут самый последний и самый убедительный аргумент, который еще оставался у власти: ее армия. Вернее, так, двинуты были генералы от четырех звезд и ниже, исполнять приказ о захвате и национализации собственности молодого человека, превышавшей все разумные пределы и не поддающейся даже самому приблизительному подсчету. Генералы двинулись, но, кроме них, никто приказа перейти в атаку не исполнил – симпатии общества, да и не только российского, давно стали на стороне молодого человека, столь убедительно доказавшего, что даже невозможное возможно, и Россию оказалось мыслимым обустроить в пределах человеческой жизни, и одним только старанием безо всяких чудес. И в самом деле, для этой благой цели магии молодой человек не использовал. Да и к чему она нужна была, эта магия, когда объединившееся общество отправив взбунтовавшуюся против него власть в места не столь отдаленные, но надежно охраняемые, порешило привести самого молодого человека в управители.

Который, хоть и отказался от занятия высшего государственного поста, но вплотную занимался обустройством жизни человеческой уже в седьмой подряд стране, волею случая или по ниспровержению тамошних властей попавших в сферу его притяжения. Понятное дело, власти соседних стран, еще не свергнутые, понимали, что счетчик обратного хода для них включен, и флажок может упасть в любую минуту. А потому предприняли меры по недопущению подобного. Некоторые, как и в случае с бывшими властителями дум России, тоже пытались вводить санкции или национализировать предприятия империи, с тем же, впрочем, эффектом. Другие же пошли кратчайшим путем. И попытались убрать уже саму опасность – непосредственно главу холдинга.

Множество наемных убийц разной степени опытности, наглости и стоимости подослали к нему. Много покушений случилось. Однако, ни одно не достигло цели – молодой человек не только без единой царапины выбирался из раскуроченной взрывом машины, вертолета, самолета, из-под руин рухнувшей гостиницы, – всякий раз после проведенного неудачного покушения сила и влияние его возрастали непропорционально.

А ведь не прошло и десятка лет с начала его восхождения, как множество стран третьего мира – именно на их жителей обратил внимание в первую очередь молодой человек – стали полноправными членами империи, простершийся от океана до океана. Практически от любого до любого, ибо на каждом материке находилось немало стран, чьи жители, узнавая о деятельности холдинга и о тех благах, что он приносит на самые пустынные и иссушенные жадностью и непомерными амбициями властей земли, желали соединиться с его империей немедля.

В оппозиции остались только страны «золотого миллиарда» чьи доходы как раз и базировались на бесплатной рабочей силе и богатейших природных ресурсах стран третьего мира – с приходом в те края холдинга молодого человека, ситуация резко изменилась. Европу и Северную Америку, вынужденную заново учиться работать своим горбом, охватил системный кризис. Впрочем, поделать что-то оказалось поздно: видя бессмысленность всех попыток подавить не в меру кипучую деятельность молодого человека, оставалось лишь приспосабливаться к ней. И молить Шефа, чтобы он уже очнулся от своего десятилетнего транса и разобрался с практически неразрешимой проблемой.

И только по прошествии указанного числа лет, ожил и воспротивился столь вопиющему человеколюбию и добросердечию сам Азаилов Шеф. Причины такого его поведения самые прозаические и вытекающие из самой сути проводимой Шефом в своей сфере политики. Выбрав молодого человека как человека праведного, он не без оснований предполагал, что груз власти и денег непосильной ношей ляжет на плечи молодца, притянет к земле и сведет-таки с пути истинного на торную дорогу алчности и корыстолюбия, где всякое доброе намерение непременно приводит к посмертной встрече с Шефом, радостному потряхиванию рук и предоставлению индивидуальной антипригарной сковороды для жарки.

К несчастью Шефа, ничего подобного не случилось. Молодой человек как был, так и остался совершенно не от мира сего, хотя этот мир перестраивал с энергией просто фантастической. Вот тут он, чего греха таить, прибегал к магии, впрочем, отнюдь не запрещенной, ибо касалась она лишь его душевных и физических свойств – ну а куда те были направлены изначально, второй раз говорить не приходится.

– Праведник, он праведник и есть, – заметил Азаил, вздохнул тяжело. – И ничего с ним не поделаешь. И вот с этой праведностью, не покачнувшейся ни на малый градус за все десять лет трудов, и решил побороться мой бывший шеф.

– Я не совсем понял, – заметил я, – отчего ж с праведностью надо было бороться?