Окно в Полночь

Разминая шею и плечи, я откинула голову и замерла, уставившись в потолок. Твою мать, да что ж за утро!.. На потолке, цепляясь когтями за трещины меж плиток, спал красный птеродактиль. Красный. Птеродактиль. На моем потолке. В моей хате. Ёпт… Я со стоном уткнулась в полотенце. Глаза тоже ненормальными чудились, и прошла же блажь… Посчитав до десяти и выдохнув, я вновь подняла голову. В полной уверенности, что глюк исчез. А он, сволочь, никуда не делся. Может, и писать тоже бросить?..

Птеродактиль тихо всхрапнул и спрятал голову под перепончатое крыло. Я с трудом поборола желание дернуть ящера за свисающий хвост. А как иначе проверить, глюк или нет?.. Но еще неизвестно, что страшней — собственная ненормальность или наличие нового «жильца»… Помешкав, я повесила полотенце на крючок и, попятившись, вышла из ванной, тихо закрыв дверь и выключив свет. Я, конечно, привыкла худо-бедно к странностям квартиры — к тем же возникающим из ниоткуда вещам… Но — птеродактиль?.. Его, в отличие от канделябров, я не наследовала и в подвал не прятала!..

Обернувшись, я встретила уже два заинтересованных взгляда. Рядом с Баюном сидел Муз и, сопя, грыз бублик. Я села на пол и обняла дрожащие колени. Да, как и любая творческая личность, я всегда была ненормальной. И, работая над книгой, слегка ехала крышей, как того требовала включенность в творческий процесс. А она требовала замещения реальности — для вящей достоверности. И в моменты работы мне всегда снились безумные сны, мерещились тени и слышались голоса. И выдуманное так заслоняло привычный мир, что я в сорокоградусный мороз не ощущала холода, могла весь день не вспоминать о еде и спать по три-четыре часа, высыпаясь.

Но то — временное замещение! А сейчас… Сейчас выдуманное вторгалось в реальность, нагло и безответственно. И как понять, где творчество переходит в безумие, где она, эта грань, между вдохновением и помешательством? И ведь в процесс-то не включилась толком — в понедельник вечером страниц десять написала от силы…

— Уверена? — просипел, чавкая Муз.

Я удивленно уставилась на своего случайного собеседника. Однако мне оказали величайшую честь — со мной заговорили! Коньячный дар пошел на пользу хоть кому-то?..

— Конечно, уверена, — огрызнулась устало и помассировала виски. — Когда бы я больше написать успела, если у меня одна работа круглосуточно?..

Муз хмыкнул и вынул из-за пояса новый бублик. Меня затерзали смутные сомненья. Ладно, забудем пока о птеродактиле… Я встала и устремилась на кухню, где меня ждало два сюрприза. Первый — вычитанные полосы ровной стопкой лежали на краю стола. А я точно — вот точно! — помню, что вычитала штуки три до того как… И тем более я не… Запустив ноутбук, я на пару минут выпала из реальности, пролистывая документ. Я не могла написать за ночь пятьдесят страниц! Мой потолок — десять-пятнадцать, да и то, если с мыслями соберусь, а утром не нужно на работу! Мой потолок… И крыша. Куда ж ты полетела, дорогая, мне без тебя плохо…

Откинувшись на спинку стула, я бессмысленно уставилась в окно. Не может быть. Это все не со мной. И вообще, наверно, я сплю. Да. Муз, присев на крышку ноута, паскудно хихикнул. Хорошая месть за вчерашнее, ничего не скажешь… Дай пять, морда запойная. Баюн уныло и многозначительно зашуршал пустой миской, возя ее носом по полу. И старинные часы не менее многозначительно пробили десять. Я вздрогнула. Пора бежать на работу…

Есть не хотелось, и собралась я быстро. И, заплетая перед зеркалом французскую косу, мучилась двумя вопросами. Да-да, сразу. Во-первых — кто писал книгу? Кто? Потому что я — удивительное рядом — выспалась. Кабы всю ночь писала — то никаким будильникам меня не поднять, я их не слышу в принципе. А я чувствовала себя так, будто проспала девять часов — с двенадцати ночи до девяти утра. Так кто?.. И что делать с птеродактилем? Уверенности, что он — глюк, нет, а Баюна с ящером наедине оставлять боязно, вдруг сожрет… Соседу кота отдать временно? Наврать только правдоподобно, легенду сочинить душещипательную…

Впрочем, легенда не пригодилась. Баюн наотрез отказался покидать квартиру. Взобрался на стеллаж, спрятался за цветочным горшком и шипел на все мои попытки спасти его черную шкурку. А хозяин — барин… Тревожно оглядев хату, я обулась, надела шубу и с тяжелым сердцем потопала на работу. Благо, есть куда идти… Не готова я пока решать птеродактильные проблемы… А решать их надо.

Неспешно пересекая заснеженный парк и озираясь в поисках возможных странностей, но не находя оных, я все больше убеждалась в одном. Я не спятила. Я нормальна. Все вокруг — на своих местах, вплоть до аллейки из тридцати пяти плакучих берез, вплоть до стайки неугомонных снегирей, вплоть до десяти скамеек и запорошенных снегом мусорных баков. Все в порядке. Я в порядке. А значит… Значит, что-то происходит. Что-то случилось. Только что и почему?..