Окно в спальню. Берегись округлостей! Испытай всякое

На следующее утро в девять тридцать, изменив голос, я позвонил к нам в офис и, назвавшись оператору на коммутаторе Гарри Карсоном, сказал, что я свидетель, с которым пытался связаться Дональд Лэм, и спросил, можно ли позвать к телефону мистера Лэма.

Девица на коммутаторе ответила, что она свяжет меня с секретаршей мистера Лэма, и через несколько секунд я услышал голос Элси Бранд.

Некоторое время я выдавал себя за Гарри Карсона на тот случай, если меня подслушивают на коммутаторе, но мой измененный голос не смог одурачить Элси.

— Где же вы сейчас, мистер… Карсон? — спросила она.

— На работе.

— А где именно?

— Лучше тебе не знать этого.

— Берта вопит как зарезанная.

— Пусть себе вопит.

— Но она уволит меня, если узнает, что я разговаривала с тобой и не сказала ей, где ты находишься.

— А где я нахожусь?

— Ну, я… я не знаю. Ты же мне не говоришь.

— В том-то и дело. Вот ты и не знаешь. Околачивается вокруг нашего офиса Фрэнк Селлерс?

— Только этим и занимается! — воскликнула она. — Он дважды заходил сюда за последние полчаса.

— И Берта хочет знать, где я, гм… а?

— «Хочет» не то слово!

— Ладно. Вот что ты услышала от меня. Звонил из города. Сказал, что очень хотел бы переговорить с Фрэнком Селлерсом, что пытаюсь найти его, поэтому и позвонил в офис, чтобы узнать, там ли он. Ты ответила, что его нет и что Берта Кул желает поговорить со мной, а я ответил, что просто не могу тратить время на разговоры с ней до тех пор, пока не поймаю Селлерса, так как у меня для него очень важная информация.

— А что еще передать?

— А то, что я повесил трубку.

Так я поступил, прервав разговор.

Затем сел и начал ждать.

Ждать и догонять — всегда действуют на нервы, а самое обидное — это то, когда вы ожидаете понапрасну.

Как однажды сказал мне один из моих друзей: «Если ждешь важного телефонного звонка, то не сиди у телефона, а иди в ванную».

Ничего не дождавшись, после полудня я снова позвонил в наш офис.

— Какие новости, Элси?

— Берта писает кипятком.

— И пар идет?

— Лучше не спрашивай!

— Мне кто-нибудь звонил или искал?

— Очень многие.

— А кто искал?

— Какая-то женщина. Сказала, что предпочитает не называть себя, но подождет твоего прихода.

— Высокая блондинка с…

— Нет, жгучая брюнетка.

— Молодая, старая?

— На вид от двадцати восьми до тридцати лет.

— Как она выглядела?

— Как конфетка.

— Так и не сказала, что ей нужно?

— Нет.

— Долго ждала меня?

— Целый час. Вопреки моим заверениям, она почему-то была уверена, что ты придешь. Некоторое время находилась в приемной, затем зашла ко мне и поинтересовалась, звонил ли ты.

— И ты ей наврала?

— Могла бы без зазрения совести. Только ты же не звонил, так что врать было незачем.

— А что еще можешь сообщить о ней?

— Цвет чулок, духи, которыми она пользуется, где покупала свои сумочку и туфли. Знаю, что была замужем и развелась, что у нее есть дружок, за которого не прочь выйти замуж, но он помалкивает об этом. И возможно, так и не сделает ей предложения. Она вполне откровенно призналась мне, что заарканить его довольно трудно…

— Короче, — прервал я, — обычный бабий треп.

— Попал в точку!

— А что ты рассказала о себе?

— Ничего.

— Где вы болтали: у тебя в конуре или в приемной?

— В моей комнатушке. За неимением места ей пришлось присесть на край стола, чтобы пооткровенничать… Ножки у нее что надо!

— О’кей. Думаю она вернется.

Повесив трубку, я вновь занялся ожиданием.

И опять ровным счетом ничего!

В три часа дня я позвонил Берте Кул.

— Где, черт подери, ты ошиваешься? — рявкнула она.

— По уши в деле.

— В каком деле?

— Это не телефонный разговор.

— Селлерс пытается добраться до тебя. Ему есть о чем с тобой поговорить.

— И я бы хотел встретиться с ним, но мне нужно перед этим залатать пару дыр в своей версии.

— Мне тоже нужно поговорить с тобой.

— О чем же?

— Дональд, я хочу быть уверенной на сто процентов, что мы не утаиваем от полиции никакой информации. Селлерс подвел черту. Если мы не скажем ему, кто наш клиент, нас оставят без лицензий. Он согласен даже на то, чтобы мы сообщили эту информацию устно и без свидетелей, и пообещал держать в тайне, от кого получил эти сведения, но если мы намерены играть в молчанку, то они под тем или другим предлогом прикроют нашу лавочку. Дал понять, что полиция не потерпит, чтобы в таком важном деле, как убийство, частные детективы водили их за нос.

— Когда он сказал тебе это?

— Вчера после обеда и повторил сегодня в девять часов утра.

— И ты раскололась?

— Нет.

— Был ли он во второй половине дня?

— Нет, не был.

— Звонил?

— Тоже нет.

— Значит ты все же раскололась.

— Ничего подобного.

— Берта, не ври!

— Черт с тобой, раскололась! Должна же я спасти свою шкуру!

— Вот как? А я-то ломаю голову, почему Селлерс не нашел меня, чтобы прижать к ногтю. Ему это уже не нужно, раз взял тебя на пушку.

— Но все это неофициально. Он обеспечит нам крышу.

— Какая чушь!

— У меня не было выхода! Пахнет жареным. Ты читал о том, что творилось вчера в суде?

— Нет, а что?