Окно выходит в белые деревья...

ЭПИЛОГ

Самоубийство — верить в то, что смертен,
какая скука под землей истлеть.
Позорней лжи и недостойней сплетен —
внушать другим, что существует смерть.

Я ненавижу смерть, как Циолковский,

который рвался к звездам потому,
что заселить хотел он целый космос
людьми, бессмертьем равными ему.

Вы приглядитесь к жизни, словно к нитке,

которую столетия прядут.
Воскресшие по федоровской книге,
к нам наши прародители придут.

К нам приплывут на стругах, на триреме.

В ракеты с нами сядут Ромул, Рем.
А если я умру — то лишь на время.
Я буду всюду. Буду всеми. Всем.

И на звезде далекой гололедной,

бросая в космос к людям позывной,
я буду славить жизнь, как голубь мертвый,
летающий бессмертно над землей.

1974–1978

Сантьяго-Москва

«В любви безнравственна победа…»

В любви безнравственна победа,
позорен в дружбе перевес.

Кто победит — глядит побито,

как будто в дегте, в перьях весь.

Когда победы удаются,

они нас поедом едят.
Но если оба вдруг сдаются,
то сразу оба победят.

20 июня 1979

«Не хочу быть любимым всеми…»

Не хочу быть любимым всеми,
ибо вместе с борьбой в меня
время всажено, будто семя,
а быть может, и все времена.

Не играю с оглядкой на Запад,

не молюсь, как слепой, на Восток.
Сам себе я задачи не задал
вызывать двусторонний восторг.

Невозможно в жестоком сраженье,

руку на сердце положа,
сразу быть и сторонником жертвы,
и сторонником палача.

Продолжаюсь я, всех запутав.

Всем понравиться — это блуд.
Не устраиваю ни лизоблюдов,
ни раскалывателей блюд.

Не хочу быть любимым толпою —

я хочу быть друзьями любим.
Я хочу быть любимым тобою —
и — когда-нибудь — сыном своим.

Я хочу быть любимым теми,

кто сражается до конца.
Я хочу быть любимым тенью
мной потерянного отца.

23 июня 1979

«Под невыплакавшейся ивой…»

Н. В. Новокшеновой

Под невыплакавшейся ивой
я задумался на берегу:
как любимую сделать счастливой?
Может, этого я не могу?

Мало ей и детей, и достатка,

жалких вылазок в гости, в кино.
Сам я нужен ей — весь, без остатка,
а я весь — из остатков давно.

Под эпоху я плечи подставил,

так, что их обдирало сучье,
а любимой плеча не оставил,
чтобы выплакалась в плечо.

Не цветы им даря, а морщины,

возложив на любимых весь быт,
воровски изменяют мужчины,
а любимые — лишь от обид.

Как любимую сделать счастливой?

С чем к ногам ее приволокусь,
если жизнь преподнес ей червивой,
даже только на первый надкус?

Что за радость — любимых так часто

обижать ни за что ни про что?
Как любимую сделать несчастной —
знают все. Как счастливой — никто.

21 февраля 1981

НЕВЕРИЕ В СЕБЯ НЕОБХОДИМО