Око Марены

— Ты же знаешь, что нет, Слава. Всего двадцать-тридцать, не больше. Ну, максимум, сорок. Но это в очень умелых руках. Просто все дело в том, что твои и мои проценты складываются. Стало быть, вместе это уже минимум семьдесят, а то и восемьдесят.

— Иными словами, ты тоже остаешься? — уточнил Константин.

— Ясное дело, — пожал худенькими, по-мальчишечьи щуплыми плечами Минька. — Я, конечно, был бы рад уехать, — не утерпел он, чтобы не съязвить напоследок. — Но вы ж без меня пропадете. Так что приходится.

— На вид пацан пацаном, а понту — как у деда столетнего, — восхищенно заметил Вячеслав. — Одно слово, министр по науке. Вот что должность приличная с любым недотепой сделать может.

— Ну что ж, — вздохнул Константин. — Жаль, конечно, а что тут сделаешь.

Он, не торопясь, обнял и расцеловал каждого.

— Храни тебя Господь, — ласково шепнул ему отец Николай, лобызая в свою очередь князя троекратно и осеняя крестом.

— Приедешь — энциклопедию полистай. Может, о нас какая-нибудь статья появится, — тепло откликнулся на объятия Константина Вячеслав.

— А может, и ты, — начал было Минька, но, резко одернутый Славкой за рубаху, нашелся: — Может, ты в справочнике изобретений пошаришь по приезду? Ну, Кулибин, Яблочков и прочие. Посмотри на «эм» — «Мокшев». Глядишь, что-нибудь засветится.

— О нас много чего и где засветится, а уж о тебе и говорить нечего — это я тебе гарантирую[172], — уверенно пообещал Константин, не подозревая даже, как его слова близки к истине.

А вот затем он повел себя, с точки зрения друзей, несколько странно. Вместо того чтобы направиться к лениво вращающемуся веретену, чтобы исчезнуть в его белоснежном чреве, Константин, повернувшись к нему, крикнул громко и повелительно:

— Отчаливай. Здесь для тебя пассажиров нет. Мы на следующей лошади поедем.

— Как отчаливай?! — ахнул Минька, не веря своим ушам. — А ты сам?!

— Да я уже давно решил, что не еду. Или ты считаешь, что только у тебя с Вячеславом да отцом Николаем дел незавершенных тьма-тьмущая осталась? Если мои взять, так они все ваши с лихвой покроют, — улыбнулся Константин. — Опять же ну куда я без вас, а вы без меня. Судьба свела, вот пусть она и разводит, а сам, по доброй воле…

— Но ты же весь порубленный, — горячо принялся уговаривать Вячеслав, забыв, как всего полчаса назад с не меньшей страстью убеждал всех, что самое главное — это уболтать Константина, иначе с тем придурком, который вернется назад в его тело, они ничего путного не сделают при всем своем старании. — Тебе и так больше всех из нас досталось.

— Может, и правда, сын мой, — робко подключился к Вячеславу отец Николай. — Сдается мне, что чаша страданий твоих и без того изрядно наполнена. Почто на рожон лезть самому?

— О моей чаше только на небесах известно, — улыбнулся Константин. — Не нам судить, кому посудину больше налили. К тому ж у тебя самого с избытком. Вспомни-ка, Христос после казни своей и воскрешения еще месяц ходил по земле, а потом на небо вознесся, не выдержал. Ты же, отче, после распятия своего уже год в этом мире живешь, а назад ехать все равно отказался.

— Не равняй меня и Христа, — мягко упрекнул Константина священник. — Я недостоин, ибо аз есмь лишь овца из стада его. Первопроходца путь тяжелее всего. Те же, что за ним идут, по проторенной тропке следуют, к тому же…

Не известно, что еще хотел добавить отец Николай, потому что в ту же секунду был прерван отчаянным воплем Миньки, который, довольный донельзя, что все получилось так хорошо, обернулся показать из озорства язык белоснежному веретену и обнаружил, что оно находится уже не в пяти-шести, а всего в двух шагах от них.

— Оно за нами идет, — пронзительно кричал изобретатель, показывая пальцем на веретено.

Все дружно попятились назад, но вращающийся белый клубок не отставал. Бездействие людей и их пустые дебаты явно надоели посланцу Высших Сил, и он решил помочь им в принятии решения. Вся четверка дружно припустилась бежать по тропинке наверх, к круче. Преследователь поначалу двигался с той же скоростью, но ближе к середине подъема стал притормаживать и вскоре остановился, но назад не повернул, закрыв собою изрядный, метра два, кусок тропы.

Запыхавшиеся беглецы, добравшиеся до самого верха, тоже остановились, восстанавливая дыхание и с опаской поглядывая на белое чудовище.

— Вон вы где, — и все разом повернулись на раздавшийся за их спинами голос дружинника Юрка, который, радостно улыбаясь, спешивался с коня. — А я еще вечор с Пронска прискакал, а вас в Рязани нетути. Ну, думаю, поутру искать их примусь. Хорошо, что сразу нашел.

— Что-то ты быстро, — удивился Константин.

— Знамо, — гордо согласился с ним Юрко и подтвердил: — Я такой. Но за мастеров, княже, ты не сумлевайся. Едут ужо. Да не простые, а самые что ни на есть отборные. Просто они на ладьях по Проне спускаются, а я о двуконь, вот и опередил их малость. Как про беду во граде стольном прознали, дак за одни харчи порешили работать.

— Зворыка тебя за это известие прямо на руках сюда бы донес, — усмехнулся Константин.