Око Озириса

Ободренный, я слегка сумбурно поведал Торндайку свою теорию преступления в том виде, как она родилась у меня в голове, пока я брел по туманным лондонским улицам. Торндайк слушал внимательно, изредка кивая, словно одобряя каждый из моих пунктов. Когда я закончил, он некоторое время молчал, задумчиво глядя на огонь в камине и, очевидно, размышляя о том, насколько моя гипотеза и вновь открывшиеся факты соответствуют прежним данным. Не отрывая взора от красных угольков, он наконец произнес:

– Ваша версия, Джервис, делает честь вашей изобретательности. Мы смело пренебрежем ее невероятностью, учитывая, что альтернативные теории почти столь же неправдоподобны. Что меня по-настоящему радует, так это ваша одаренность научным воображением, позволяющим реконструировать ход событий. Невероятность теории в сочетании с ее возможностью – большое достижение, поскольку даже заурядный ум способен понять очевидное, например, важность отпечатка пальца. Вы провели серьезную мыслительную работу, и я поздравляю вас, потому что вы до некоторой степени освободились от гипноза отпечатка пальца, который подчинил себе коллективное юридическое сознание, с тех пор как Гальтон опубликовал свою эпохальную монографию. В той работе, насколько я помню, он пишет, что отпечаток пальца есть свидетельство, не нуждающееся в доказательствах. Я уважаю Гальтона как специалиста, но, к сожалению, за его постулат, кстати, опасный и небесспорный, а порой и вовсе вводящий в заблуждение, горячо ухватилась полиция. Она, естественно, обрадовалась, заполучив что-то вроде палочки-выручалочки, облегчающей процесс расследования. Однако ни единый отдельно взятый факт нельзя считать истиной, пока он не подтвержден практикой. Это все равно, как строить силлогизм на основе одной посылки.

– Ну, не знаю, – пожал я плечами. – Вряд ли мистеры Хорнби вообще думали о силлогизмах.

– А по-моему, силлогизм, который они выстроили, таков: в преступлении виновен имярек, оставивший отпечаток пальца. Допустим, Джон Смит – человек, которому принадлежит оттиск пальца на листе бумаги, найденном в сейфе. Вывод: грабитель – Джон Смит.

– Непротиворечиво, и что дальше?

– Как что? – удивился Торндайк. – Этот силлогизм побуждает нас задаться вопросом: совершил ли кражу субъект, то есть Джон Смит, оставивший данный отпечаток? Требуется доказательство.

– Это заставляет расследовать дело без опоры на отпечаток пальца, который в результате теряет всякую важность.

– Вовсе нет, – возразил Торндайк, – отпечаток пальца – ценнейшая улика, если не преувеличивать ее значение как свидетельства. Возьмем наш случай. Без отпечатка большого пальца украсть алмазы из сейфа мог кто угодно, другой улики нет. Но наличие оттиска сразу сужает круг подозреваемых до Рубена Хорнби и некоего лица, имевшего доступ к отпечаткам пальцев нашего клиента.

– Теперь понимаю. Так вы рассматриваете мою версию о злоумышленнике Джоне Хорнби как достаточно здравую?

– Она, безусловно, имеет право на жизнь, – заверил Торндайк. – Прежде всего, она оригинальна; во-вторых, новые факты, которые вы собрали, повышают степень ее правдоподобности. Помните, я выдвинул четыре гипотезы? Кража совершена либо Рубеном, либо Уолтером, либо Джоном Хорнби, либо каким-то другим человеком. Но какого-то другого человека лучше приберечь на случай, если три первые кандидатуры не подойдут, а пока мы остаемся с Рубеном, Уолтером и Джоном. И если хоть на миг усомниться в отпечатке пальца, то наиболее вероятным подозреваемым сразу становится кто? Правильно, Джон Хорнби, поскольку он, по общему признанию, имел доступ к бриллиантам, а был ли таковой у кого-либо еще – история умалчивает. Конечно, отпечаток пальца направляет подозрения на Рубена, но это, как показывает ваша теория, вовсе не обеляет Джона Хорнби. Напротив, в настоящий момент мне видится баланс вероятностей: Джон Хорнби владел ключами от сейфа с алмазами, значит, мог украсть их. Но предположим, что некое другое лицо, тоже обладавшее ключами, открыло сейф уже после того, как Джон Хорнби ушел, подсунуло туда лист с отпечатком пальца Рубена, заперло тайник и удалилось восвояси. Тогда это неизвестное нам лицо и есть вор.

Резюмирую: отпечаток пальца принадлежит Рубену Хорнби, и данный факт с высокой убедительностью указывает на нашего клиента как на похитителя бриллиантов. Однако нет свидетельств, что Рубен имел доступ к камням; выходит, он не мог оставить свой отпечаток тем образом и в то время, как ему приписывает сторона обвинения. Зато дядя Джон вполне мог заполучить отпечаток пальца своего племянника еще до кражи и намеренно подбросить лист бумаги с кровавым оттиском в сейф. Какой тогда напрашивается вывод? Мистер Хорнби сам украл алмазы.

– А Уолтер Хорнби? – спохватился я. – Что вы думаете о нем?

– Он тоже при желании раздобыл бы отпечаток пальца Рубена, но мы не знаем, имел ли Уолтер доступ к сейфу с драгоценностями или к блокноту своего дяди. В общем, подозревать этого молодого человека у нас пока нет оснований.