Око Соломона

Граф Тулузский был потрясен чужим коварством до глубины души. Сын Роберта Гвискара провел убеленного сединами зрелого мужа, словно глупого мальчишку. Благородный Раймунд угодил в расставленные графом Тарентским силки. Ведь это не кто иной, как он сам предложил Боэмунду взять город, и тот охотно поднял брошенную ему перчатку, превратив тем самым богоугодное дело в обычное соревнование между корыстолюбивыми мужами, жаждущими власти не только над Антиохией, но и над всей Сирией. Конечно, папский легат далеко не случайно поддержал Боэмунда. Наверняка граф Тарентский поделился с Адемаром де Пюи своими надеждами и расчетами. И, похоже, не только с ним. Иначе вряд ли осторожный Вермондуа с такой охотою стал ему помогать. Благородный Гуго жаждет своей доли добычи, так же как и другие вожди похода, и уж конечно все они поддержат человека, бросившего богатейший город к их ногам. А единственным проигравшим во всей этой сомнительной истории останется граф Сен-Жилль, на долю которого не останется ничего кроме издевательств и насмешек.

Шевалье Годфруа де Сент-Омер был потрясен видом графа Тулузского, ворвавшегося в его шатер. Лицо благородного Раймунда было багровым до синевы, глаза готовились вылезти из орбит, от переполнявшей почтенного мужа ярости. В первый миг Годфруа даже подумал, что графа отравили, и собрался уже послать за лекарем, но Сен-Жилль жестом остановил преданного вассала.

– У нас есть вино? – прохрипел Раймунд треснувшим от бешенства голосом.

– Только вода, – отозвался Гуго де Пейн, деливший полотняный кров с благородным Годфруа.

Вода, вовремя поднесенная, благотворно подействовала на графа Тулузского. Он перестал пучить глаза на своих верных вассалов и соратников, собравшихся в шатре шевалье де Сент-Омера, дабы выслушать сюзерена. Кроме Годфруа и Гуго де Пейна в шатре находились так же капеллан Раймунд Анжильский и шевалье Аршамбо де Монбар. Этим людям Сен-Жилль доверял как самому себе. А своего тезку капеллана еще и ценил за ум и расторопность. К сожалению, в этот раз Раймунд Анжильский, которому поручено было присматривать за Боэмундом, не проявил своих лучших качеств и прозевал интригу с далеко идущими последствиями.

– Но кто же знал, что графу Тарентскому удастся договориться с сельджуками, – растерянно развел руками капеллан, выслушав град упреков, не замедливших обрушится на его голову, однако не встретил сочувствия и понимания у собравшихся.

– Скорее всего, Боэмунду помог армянин Самвел, – задумчиво проговорил шевалье де Монбар, поглаживая заросший недельной щетиной подбородок. – В последние дни он зачастил в шатер нурмана.

– Какой еще Самвел? – нахмурился Сен-Жилль.

– Посол князя Тороса, – пояснил Аршамбо. – Правитель Эдессы совсем недавно избавился от опеки сельджуков, а потому на многое готов, дабы не допустить торжества атабека Кербоги. Тебе, граф, следует тоже поискать союзников среди местных владык, только с их помощью мы можем утвердиться на Востоке.

– По-твоему, я должен отдать город Боэмунду?! – ощерился в его сторону Сен-Жилль.

– Взятие Антиохии, это еще не победа, – пожал широкими плечами шевалье де Монбар. – Победой будет разгром сельджуков атабека Кербоги, но до этого еще очень далеко.

– Как бы этот город не стал для нас смертельной ловушкой, – поддержал товарища осторожный Годфруа де Сент-Омер.

Граф Тулузский постепенно обретал себя. Гнев улетучился, зато вернулась способность к размышлению. Благородный Раймунд не принадлежал к числу импульсивных натур, и сегодняшняя вспышка страстей не была для него характерной. Скорее всего, сказался немалый возраст и перенесенные за последние полтора года лишения. Сен-Жилль был честолюбив, но в пределах разумного. Поддержав папу Урбана в самом начале его деятельности, он рассчитывал, что религиозное рвение и немалый опыт сделают его единственным руководителем похода. Увы, этим надеждам не суждено было сбыться. В армии крестоносцев нашлось немало людей, жадных до почестей и власти. Приходилось лавировать между тщеславными и самолюбивыми баронами, дабы поддержать свой авторитет на должном уровне. Конечно, Боэмунд Тарентский ловко обошел мудрого Сен-Жилля на повороте, но борьба еще не закончилась, в том числе и за Сирию. У благородного Раймунда еще будет возможность заявить о себе в полный голос.

– Готовьте лестницы, – распорядился Сен-Жилль. – Никто не посмеет утверждать, что провансальцы бездельничали в тот момент, когда нурманы Боэмунда штурмовали стены Антиохии. Наш спор с графом Тарентским еще не закончен, и рассудит нас с ним не папский легат, а сам Христос.