Око за око

Итак, это еще одна важная функция земли Израиля в полном диапазоне библейского богословия. Она указывает эсхатологически на «новое небо и новую землю» на которых будет обитать праведность, потому что там будет обитать Бог со своим народом (2 Пет. 3, 13; Отк. 21, 1–3). Отождествление явно проводится в Новом Завете с помощью использования нового Иерусалима как образа нового грядущего творения (ср. Отк. 21, 4–5; Ев. 12, 22).

Библейское представление о будущем, тем не менее, не следует расценивать как психологическое бегство от проблем настоящего. Использование пророками своего видения будущего, также как и исторического прошлого, было направлено на то, чтобы вызвать отклик и изменить настоящее. Библейская эсхатология — это не просто утопическая мечта о том, что могло бы быть, томительное «если бы только…» Подобное мечтание может привести к отчаянию и цинизму по отношению к настоящему. Скорее оно является видением того, что будет, потому что Бог совершит это. Поэтому его часто дополняет нравственный вызов и стимул позитивного ожидания (ср. Пс. 96, 10; Ис. 2. 5; Мих. 4, 5; Мф. 25; Отк. 21, 8. 27; 22, 11). Итак, рассмотрение любой ветхозаветной темы (в данном случае, темы земли) в эсхатологическом ракурсе обязательно раскроет ее нравственное значение для современного мира. Если история придет именно к такому завершению, то что это означает для нас, живущих в этой истории?

Это эсхатологическое измерение библейской этики не усиливает специфическое содержание наших нравственных предписаний в социальных или личных терминах обоих Заветов. Это содержание уже присутствует в известных заповедях Бога, в примерах, парадигмах и поучениях, данных в Божьем откровении. На самом же деле оно, с одной стороны, придает неотложность и стимул этим императивам (как в случае с Рим. 13, 11–14; 2 Пет. 3, 11–14; 1 Ин. 3, 2–3) и, с другой стороны, дает нам твердую уверенность, что видение исполнения этих императивов будет достигнуто. Наш труд в экономической или любой другой сфере в конечном итоге не будет «тщетным пред Господом» (1 Кор. 15, 58), как заключает Павел в своем утверждении о нашей будущей надежде на воскресение тела.

Типологическое толкование

Остается один важный вопрос. Что происходит с землей в Новом Завете? Не вызывает сомнений, что новозаветные авторы считали Иисуса Мессией, который исполнил и воплотил миссию Израиля. Поэтому христианская церковь как мессианская община тех, кто «во Христе», находится в духовной органической связи с ветхозаветным Израилем. Мессия — это воплощение народа Божьего, исполнение ветхозаветного народа Божьего и основание новозаветного народа Божьего. Язычник или еврей, верующий во Христа — духовное семя Авраама и наследник завета и обетования (Гал. 3, 26–28). Но ведь главной составляющей обетования, данного Аврааму, была земля. Если все великие темы ветхозаветной веры и обряда типологически сводятся во Христе, то где же место земле? Ведь, как мы видели, земля — одна из наиболее важных богословских реалий в вере ветхозаветного Израиля.

Утрата святости

В некотором смысле понятие земли отсутствует в Новом Завете. Нигде в Новом Завете географическая территория Палестины не связывается с какой–либо богословской значимостью. Земля как священное место потеряла значение. Лексикон благословения, святости, обетования, дара, наследия и тому подобного никогда не употребляется по отношению к территории, населенной еврейским народом, где–либо в Новом Завете, хотя часто упоминается в Ветхом Завете. Частично это объясняется тем, что церкви стремительно распространились за пределами Палестины, в других землях Средиземноморья и дальше. Но важнее то, что святость земли и все прочие ее атрибуты в ветхозаветном мышлении были перенесены на самого Христа. Духовное присутствие живого Христа освящает любое место, в котором находятся верующие в него. Это перенесение святости земли на Христа хорошо представлено У. Д. Дейвисом (W. D. Davies), который показывает, как христианство отреагировало на конкретные требования иудаизма, включая землю: «в переводе на Христа, которому подчинены все места и все пространство, как и все другое. Христианство, по сути… заменило святость места святостью личности, отождествив священное место с Христом».[161] Обещание Иисуса быть там, где собирается его народ, делает ветхозаветное обетование Божьего присутствия среди его народа в их земле универсальным, ведь теперь народ Иисуса находится повсеместно:

Иисус там, где собран Твой народ,

Там созерцают они Твой престол милосердия.

Где они ищут и находят Тебя —

Святая земля повсюду.[162]