Околдованная

– Вы вернетесь, госпожа маркиза? – спросил Лафит. – А маленькая мадемуазель?

– Обязательно, Лафит, и моя дочь тоже, – пообещала Отем. – Мадемуазель д’Олерон – хозяйка поместья, а мадемуазель де ля Буа – дочь его величества! Они француженки и должны жить на родине.

Мажордом поклонился.

– Мы с нетерпением будем ждать вашего приезда, госпожа маркиза.

Глава 16

Отем смотрела с вершины холма на дом брата. Королевский Молверн выглядел одиноким и заброшенным. Неухоженный сад разросся. Крыло, подожженное круглоголовыми, так и лежало в руинах.

Лошадь Отем переступила с ноги на ногу, и маркиза, протянув руку, сжала пальцы брата.

– Кровь Христова, Чарли, да он необитаем! Выглядит просто ужасно. Я рада, что мы оставили маму и детей в Вустере.

– Ничего, сестрица, скоро все наладится, – заверил брат. – Слава богу, что не пришлось обращаться к королю за деньгами на восстановление поместья. Бедный Карл и так почти нищий, а его целыми днями осаждают вернувшиеся единомышленники и те, кто оставался ему верен все это время. Он утверждает, что я единственный, кто ничего у него не просил, – со смешком пояснил Чарлз. – Думаю, моя задача куда легче, чем его. – Он пустил коня шагом и добавил: – Вперед, Отем, спустимся вниз и посмотрим, что сталось с моим домом.

Они достигли подножия холма, спешились и привязали лошадей к кусту. Чарли вынул из кармана большой ключ и, вставив его в старый железный замок, повернул. К его удивлению, парадная дверь бесшумно открылась.

– Кто-то все это время смазывал замок, – пробормотал он себе под нос, переступая порог.

Их ждал еще больший сюрприз – в доме царила безукоризненная чистота: полы, с которых сняли ковры, были подметены, дерево натерто воском, на мебель натянуты чехлы, а окна прикрыты шторами. Герцог раздвинул тяжелую ткань, и в комнату ворвался солнечный свет.

– Вижу, за Королевским Молверном все это время приглядывали, – заметил он сестре.

– Как же иначе, сэр? – раздался старческий голос.

Они не успели обернуться, как подошедший упал на колени перед Чарли и стал целовать его руку.

– Добро пожаловать домой, милорд, – всхлипнул Бекет. Слезы ручьем лились на его поношенную черную ливрею.

Герцог Ланди нагнулся и поднял мажордома. Глаза их встретились, и Чарлз вымолвил всего одно слово:

– Спасибо! – Потрепав старика по плечу, он крепко пожал ему руку. – Как тебе удалось сделать невероятное, Бекет? Разве круглоголовые не отдали дом кому-то из своих приспешников?

– Отдали, ваше сиятельство. Какому-то самодовольному ничтожеству, святоше по имени Дунстан. О, как они торжествовали, как стремились переделать дом на свой лад! Первым делом в зале сняли портреты лорда и леди де Мариско. Леди Дунстан заявила, что он был не кем иным, как пиратом, а его супруга не лучше обычной… ну, вы понимаете, милорд. И тут началось! Двери открывались и закрывались сами по себе. Портреты лорда и леди Дунстан то и дело падали, как бы крепко мы ни вколачивали гвозди. То камины задымят, хотя огня в них не было, то слуги, привезенные лордом и леди Дунстан, клянутся, будто черноволосая дама с огромными бирюзовыми глазами бродит ночами по дому. Но самое удивительное случилось в Двенадцатую ночь, и поскольку я все видел собственными глазами, могу засвидетельствовать, что это чистая правда. Лорд Дунстан предложил выпить за здоровье лорда-протектора Кромвеля. И не успели мы оглянуться, как кубки лорда и леди сами собой подскочили в воздух, наклонились и вылили вино на головы новых хозяев.

Отем захлебнулась смехом. Бекет ухмыльнулся и продолжал свое повествование:

– Итак, милорд, в зале воцарилась мертвая тишина. Немного опомнившись, леди Дунстан вскочила и объявила мужу, что ни минуты не останется в этом доме, где беснуются демоны, и что готова оставить это проклятое место в полное их распоряжение. Кроме того, дом чересчур старомоден, и по комнатам гуляют сквозняки. Но тут их портреты снова свалились с ужасным грохотом, и она, визжа от страха, бросилась вон. Уже через час горничная уложила вещи, которые могли понадобиться на первое время, и леди навсегда оставила Королевский Молверн. На следующий день убрался ее муженек вместе с багажом, к моему величайшему облегчению. После этого никто не посмел сюда явиться. Мы с женой заперли дом, но старались поддерживать в нем порядок. Сразу же после отъезда Дунстанов я вновь повесил фамильные портреты. Они ни разу не упали.

– Когда можно будет вселиться сюда? – осведомился герцог.

– К завтрашнему дню, ваше сиятельство. Я соберу слуг, тех, кто еще способен работать, и заменю остальных их родственниками. А ваши детки? Они тоже приехали?

– Пока нет. Только я, матушка, сестра и две ее дочери. Они пока в Вустере, но мы сегодня же вернемся туда и привезем их. Прикажи садовникам приниматься за работу и передай, что старикам будут выделены коттеджи и пенсии. Я не забываю тех, кто верно служил моей семье как в счастливые времена, так и в смутные, – объявил герцог и обратился к сестре: – Нам пора, Отем.

– Миледи… – пробормотал дворецкий.

– Да, Бекет?