Околдованная

Маленькая, какая же я была маленькая. Мама читала мне сказки, и они меня расстраивали. Принцессы не носят платьев – они носят брюки и стреляют из лука, когда скачут на лошади. Я знаю, потому что я королева. Но где мой король? Он должен быть здесь. Он всегда здесь. Что-то не так.

Воспоминания становятся расплывчатыми, искаженными.

Я вижу качели из покрышки. Кустики клубники, но кто-то сказал мне не есть ягоды. А выглядят они здорово, и съесть их хочется.

Старые слова и новые слова смешиваются. Это трудно. Родители не понимают. Я тоже.

Длинные коридоры. Тяжелая древняя книга, от которой словно исходит сияние. Клетчатое одеяло, пушистый котенок.

Меня качают. Держат. Теплые руки…

Воспоминания обрываются, и я вижу Мемнона. Его руки больше не сжимают меня; они лежат на моих щеках.

Когда это случилось?

Я чувствую давление – его магии, своей магии.

Пульсация в голове усиливается.

– Я помню, – выдыхаю я.

Он качает головой и шепчет:

– Нет. Не все. Еще нет.

Окровавленная ладонь прижимается к моей щеке. А где-то внизу ПСС ломится в переднюю дверь.

– Приготовься, est amage. – Уже скоро.

– Что?

На последнем слове я задыхаюсь.

Моя спина выгибается, рот открывается, я смотрю в потолок. Стискиваю что есть силы запястья Мемнона, и заклятье, державшееся две тысячи лет, рассеивается.

Наступает мгновение покоя. Потом меня накрывают воспоминания из другого времени, из другого места.

Все начинается с огня, крови и криков. Эти воспоминания, должно быть, старше, но они куда страшнее всего, что я пережила.

Я сжимаю запястья Мемнона, и слезы бегут по моим щекам.

Все это время он был прав. Я – Роксилана. Она – это я.

И я точно знаю, что единственным настоящим героем в той первой жизни, единственным, кто любил меня и сражался за меня, защищал меня и обожал меня, был Мемнон.

Ужасающий, могущественный Мемнон, действительно убивавший целые армии. Он любил меня больше самой жизни, и я любила его столь же яростно.

Здесь, в настоящем, его большие пальцы скользят по моим щекам, и он успокаивающе бормочет:

– Все в порядке, любовь моя. Все хорошо. Ты здесь, со мной.

Но в какой-то момент все меняется.

Моя жизнь искажается, стены смыкаются вокруг меня, как смыкаются они сейчас.

Я совершила немыслимое.

Я предала свою родственную душу.

Содрогаюсь от открывшейся мне истины. Воспоминания резко обрываются. И магия тоже. Я задыхаюсь.

Смутно осознаю, что офицеры ПСС штурмуют лестницу. Их тяжелые шаги стучат у самой моей комнаты, но меня это совсем не заботит.

Я все еще чувствую влагу моих слез и крови Мемнона на моих щеках.

Глаза Мемнона нежны и беззащитны. Он смотрит на меня.

– Рокси? – произносит он тихо.

Я всхлипываю, услышав это имя. Я старая – и я новая. Я возродилась.

– Ты не должен был возвращать мне эти воспоминания, – говорю я едва слышно. – Мне было бы лучше… и тебе тоже.

Дверь распахивается. В комнату врываются офицеры ПСС.

Ни Мемнон, ни я не обращаем на них внимания.

– Est amage, – говорит он возбужденно, – мы разберемся с этим. Вместе. Я клянусь, что все исправлю. Все свои ошибки. Ты получишь все, что захочешь. Я твой навеки.

Он пытается привлечь меня к себе, но меня грубо вырывают из его рук.

Офицер разворачивает меня и надевает мне наручники. Нерон рычит на незваных гостей.

– Селена Бауэрс, вы арестованы…

Они продолжают говорить, Нерон продолжает рычать, но я не вижу ничего, кроме Мемнона.

Я ищу его глаза.

– Что я наделала? – шепчу я.

Я не должна была пробуждать Мемнона.

Не должна была выпускать в мир чудовище.

От автора

Сарматы – реальный древний народ, состоявший из кочевых племен и живший в Понтийской степи около двух тысяч лет назад. Впервые я влюбилась в этих кочевников пятнадцать лет назад, когда, учась в колледже, изучала захоронения десятков девушек и молодых женщин, погребенных в воинском снаряжении и, насколько можно судить по останкам, погибших в бою. Считается, что эти женщины послужили прототипами для мифических амазонок, поскольку скифские и сарматские женщины отправлялись на битву верхом.

С тех пор как я узнала о существовании этих культур, я пыталась выяснить как можно больше о них, и об их жизни. К сожалению, сарматы не оставили после себя никаких письменных свидетельств, так что язык, на котором говорят Мемнон и Селена в «Околдованной», полностью выдуман – хотя я пыталась включить в него распространенные речевые звуки, известные по немногим сохранившимся словам.

Не сумев найти, как на сарматском называли царицу, я использовала обращение Amage. Это имя реально существовавшей царицы сарматов. Как и имя Роксилана основано на сарматском слове «роксоланы», что в грубом переводе означает «благословенный народ».