Окончательное Предложение (ЛП)

— За последний квартал месячная подписка на нашу платформу «DreamStream» сократилась на двенадцать процентов.

— На двенадцать процентов? Вдобавок к шестипроцентным потерям за предыдущий квартал? — я высказываюсь, возможно, впервые в этом году.

Все сидящие в конференц-зале смотрят на меня, включая моих братьев. Темные брови Деклана поднимаются, а карие глаза Роуэна расширяются. Мой отец смотрит вперед со стиснутой челюстью — постоянное выражение, которое он носит с тех пор, как я сделал первый вдох.

Пожилой мужчина в передней части комнаты, проводящий презентацию, возится со своим кликером, прежде чем перейти к следующему слайду.

— Верно. Продолжаем… наши исследования показывают, что семьи сокращают расходы на ежемесячные услуги по подписке из-за возросшей конкуренции и перенасыщения рынка. По результатам наших опросов, мы заняли второе место в списке наиболее вероятных абонентских услуг, которые будут сокращены из семейных бюджетов.

— Вы спросили их, почему? — спрашиваю я.

— Ну… да. Это сводится к двум основным вещам: доступность и содержание.

— Но если бы это действительно был вопрос доступности, то другие стриминговые сервисы испытывали бы такие же трудности.

Роуэн поворачивается ко мне и буравит меня своим темным взглядом.

— Что на тебя нашло?

Я бесстрастно пожимаю плечами.

— Я заинтересован.

— Тогда нам лучше воспользоваться этим, пока ты снова не потерял интерес, — его карие глаза загораются.

Я знаю, что брат хочет как лучше, но он только отбивает у меня охоту продолжать расспросы. Последнее, чего я хочу, это дать людям повод требовать от меня большего. Быть семейно отверженным — легкое занятие, и комментарий Роуэна напоминает мне об этом.

Никаких ожиданий. Никаких разочарований.

Мой девиз по жизни.

После заседания совета директоров Деклан приглашает меня на разговор, но кто-то отвлекает его, давая мне время сбежать. Я не в настроении общаться с ним после нашей ссоры на прошлой неделе. Я быстро иду к лифту, и никто не останавливает меня, чтобы поболтать.

Двери начинают закрываться, но тут из них высовывается рука, заставляя их снова открыться. Они распахиваются, чтобы показать человека, с которым я не хотел бы разделить ни секунды, не говоря уже о минутной поездке в вестибюль.

Ты знал, что есть риск того, что это произойдет.

Обычная угрюмость моего отца только усиливается, когда он смотрит на меня своими темными глазами.

— Уже уходишь?

— Теперь, когда я вычеркнул досаждение тебя из списка дел на сегодня, я закончил, — я поправляю свой костюм в энный раз.

— У тебя есть намерение сделать что-то полезное в своей жизни?

— Я не уверен. Я подумывал научиться жонглировать, но потом увидел мастер класс игры на укулеле, так что в свободное время я начал этим увлекаться.

Он насмехается.

— Вся твоя жизнь — это свободное время. У тебя нет работы, нет цели, нет ничего, кроме набитого трастового фонда, который даже не должен быть твоим.

— Я вижу, ты все еще горько переживаешь из-за того, что мама создала трастовый фонд для меня без твоего ведома, но тебе действительно стоит забыть об этом. Мой психотерапевт говорит, что нехорошо держать все в себе.

— Единственная горечь, которую я испытываю к твоей матери, это ее нежность к тебе.

Я сжимаю его плечо, в ответ на то, что чувствует моя сердце от его слов.

— О, папа. Не обижайся на нее. В конце концов, она тоже верила в тебя, а все мы знаем, каким чудовищем ты оказался.

Его ноздри раздуваются.

— Ты такое разочарование.

— По крайней мере, хоть что-то я делаю правильно.

— Ты думаешь, это смешно? Что быть семейной шуткой — это достижение? Очнись. Ты — жалкая пустота, которую даже не стоит пускать в это здание, учитывая, как ты запятнал нашу фамилию.

У меня защемило в груди, но я скрываю свою боль улыбкой.

— Возможно, это наш самый длинный разговор за весь год.

Мой отец издает звук в задней части своего горла. Презрение накатывает на него волнами, но я не обращаю на это внимания. Я давно усвоил, что, если разозлиться и показать, что его слова имеют значение, значит отдать ему победу.

Мне не терпится заработать свои акции и уничтожить шанс отца снова контролировать компанию. Какое бы письмо и наследство ни оставил ему мой дед, оно никогда не сравнится с тем процентом акций, который будет у нас с братьями вместе взятых. Даже если он унаследует те шесть процентов акций, которые еще не учтены, у него никогда не будет достаточно власти, чтобы снова нас опрокинуть.

Между нами нарастает напряжение, и никто из нас не произносит ни слова. Он смотрит на меня так, будто я — бич его существования, а я делаю все, чтобы сохранить улыбку.

Убей их добротой, говорила мама.

Надеюсь, мой отец подавится ею.

Лифт дзинькает, и двери открываются с видом на оживленный десятый этаж. Группа людей заходит в лифт, прекращая наш ядовитый диалог. Мой отец отходит в угол, а я устраиваюсь возле дверей для своего великого побега.