Окруженные тьмой

Саша чертыхнулся, и его пистолет тоже перекочевал к Валере. Дело, наконец, дошло и до Женевьев. Той милостиво разрешили отдать ствол Валере прямо в руки, так сказать частным, интимным образом. Женевьев послушно подошла и возвратила Михееву его «беретту». Тот произнес краткую прочувствованную речь о том, как он скучал по своему старому доброму стальному другу. Потом лицо его переменилось и сделалось суровым.

— Вас бы следовало строго наказать за ваши шалости… — заявил он, обводя присутствующих неприязненным взором. — И, может быть, я это сделаю. Не исключено, что прямо сейчас. Вы посмели мне угрожать. Это оскорбительно и глупо. А дураки, как известно, долго не живут.

Тут полковник опять не выдержал.

— Послушайте меня, Михеев, — сказал он, и голос его звучал чрезвычайно внушительно. — Мы отдали вам наше оружие и вашу замечательную «беретту» тоже. Так, может, уйдете, пока сюда не нагрянул полицейский спецназ? Уверяю вас, с ними договориться будет куда сложнее.

Все ждали, что Валера заартачится, но он неожиданно согласился с полковником. Однако один уходить не решился. Хочется, сказал, теплой компании. А для компании выбрал себе капитана. У нас с ним, заметил интимно, осталось одно незаконченное дело.

— Вы же видите, я добрый человек, — Михеев по-прежнему был сама любезность. — Мне нужен только капитан. Я даже девушку насиловать не буду.

Женевьев воспротивилась: она не девушка, она парижский ажан.

— Даже ажана насиловать не буду, — согласился Валера. — А вот с капитаном сложнее… капитану придется пройти со мной.

Полковник быстро покосился на Сашу и прочел в его взгляде обреченность. Отдавать капитана Валере было нельзя, гуманнее было просто выбросить его с десятого этажа.

Ильин откашлялся.

— Слушайте, Михеев... Вы ведь пока ничего страшного не совершили. Если уйдете тихо-мирно, пистолеты мы оформим как утерянные. И искать вас не будем, слово офицера.

— Миль пардон[6], — вежливо отвечал Валера, — но слову вашему мусорскому грош цена. Да и не интересуют меня ваши слова. Меня вот этот гражданин в звании капитана интересует. А вы делайте что хотите. Хоть стратегическую авиацию на меня науськайте. Все равно не поможет.

Полковник еще пытался убедить Михеева, что тот совершает ошибку — тяжелую ошибку, непоправимую, но тот только отмахнулся: хватит с него болтовни. И выразительно поглядел на Сашу.

— Ну, — сказал тот дрогнувшим голосом, — не поминайте лихом…

И тут Ильин решился.

— Секунду!

Валера недовольно посмотрел на него. Что за глупые проволочки, все уже сказано, переговоры закончились. Он забирает капитана и уходит. К чему все эти секунды, минуты и прочие семнадцать мгновений весны?

— А вот к чему, — сказал полковник веско. — Взгляните-ка сюда!

Валера взглянул и вздрогнул. В руках полковник держал какой-то компактный, но страшноватый предмет. Предмет этот был похож на маленькую двустороннюю булаву, но пустую внутри и словно бы сделанную из человеческих костей. Валера секунду-другую разглядывал пугающую игрушку, потом переменился в лице и даже издал какое-то змеиное шипение.

— Узнаете? — Ильин нехорошо улыбался. — Я вас спрашиваю: узнаете?

Секунду Валера, не отрываясь, глядел на булаву, потом перевел взгляд на полковника.

— Да, — пробормотал он. — Это ваджра[7]. Но вы... кто вы такой?!

Улыбка полковника стала просто очаровательной: догадайтесь, любезный.

— Хотите сказать, что это вы — блюститель? — Валера не отрывал взгляд от Ильина.

— Может, нет. Может, да, — похоже, полковник от души веселился.

Было видно, что голова у Валеры работает быстро и лихорадочно. Ваджра — оружие Индры, сказал он. Если вы не блюститель, в ваших руках оно не сработает.

— Хотите рискнуть? — осведомился Ильин.

Валера скрипнул зубами, рисковать он явно не хотел.

— Отпустите капитана! — в голосе полковника лязгнула сталь.

А если нет, поинтересовался Валера, если не отпустит, что будет делать многоуважаемый полковник? Приведет ваджру в действие и уничтожит все вокруг — в том числе и себя, так, что ли?

Но многоуважаемый полковник не собирался себя уничтожать («да кто он, черт возьми, на самом деле?» — спросил внутренний дознаватель). Ваджра, напомнил он, действует только на тварей хаоса, так что все предприятие чревато неприятностями только для господина Михеева. Господин Михеев, впрочем, почти не слушал его патетическую речь и лишь некрасиво корчился, пытаясь понять, кто же этот наглец, так грубо сорвавший все его планы.

— О, это вы узнаете в свое время, — заулыбался Ильин. — А пока… Капитан, давай ко мне. Иди, не бойся. Он не тронет.

Капитан, не глядя на Валеру, двинул прямо к полковнику. И все было бы хорошо, все было бы замечательно, но тут притаившийся в соседней комнате тесть с криком «получи, гад!» бросился на Михеева.

— Петрович, нет! — дружно крикнули Женевьев и полковник.

Но было поздно. Тесть ударился о Михеева, как о каменную стену, и повалился на пол. Валера криво улыбнулся.

— Партизан развели? Очень удачно, его-то я и заберу. Ради него вы ваджру рвать не станете.