Оксюморон

Пробежав глазами последние несколько абзацев, дорогой читатель, я вдруг осознал, что описывая свои чувства и мысли, овладевшие мною, когда я сидел на тёплом песке подставив лицо тёплому и солёному, как поцелуй бризу, я незаметно перешёл на язык Гайто Газданова. И я, наверное, должен извинится за столь откровенную попытку задеть словами столь нежные фракции твоей души, но поверь, если я использую столь высокий стиль, то отнюдь не для того чтобы натянуть строчку-другую за которые мне к тому же скорее всего никто ничего не заплатит, а лишь потому, что искренне пытаюсь подобрать максимально точные слова.

Море тем временем неустанно накатывало свои ленивые волны. Огромные белые облака плыли в даль такие же невозвратные как наше время. Мир снова стал цельным как в раннем детстве, пока тебя ещё ни разу не ознобила страшная догадка, что точно так же как на твоей ладони умерла маленькая букашка, умрешь однажды и ты. Пока твоё сердце не покрыла инеем мысль о неизбежности смерти. Ещё в Москве, когда наступали недолгие минуты покоя. Я имею в виду не тот наигранный покой, который большинство семейных пар усиленно изображают спустя несколько месяцев семейной жизни, когда жестокие инстинкты поиграв глупой и слабой куклой из плоти и крови бросают её на произвол судьбы на извилистой и ох какой долгой дороге семейной жизни. Я имею в виду тот покой, который всегда живёт в нас самих с самого рождения и до смерти. Я имею в виду тот покой которого не нужно искать, которому не нужно мешать. Когда ты чувствуешь себя по настоящему счастливым поскольку не нуждаешься в счастье, а отдаёшь себя в его распоряжение так вот, в минуты такого покоя я вдруг начинал ощущать, что никаких слов не нужно, что в этой тишине звуки моего голоса будут звучать нелепо и кощунственно как реклама кока-колы возле могилы ребёнка, захлебнувшегося этой самой кока-колой. Всё чем в этот миг жила моя душа вполне в силах был выразить шум ветра и крики носившихся над морем чаек. Раскинувшаяся передо мной картина была по истине не передаваема.

ГЛАВА 16

На всём протяжении пути к городу мне встречались стада каких-то слишком уж тощих коров и облезлых овец. На въезде в этот город меня встретила вывеска, укреплённая на длинной жерди. На вывеске было написано крупными буквами “ТЫЛДЫМ”. Так я познакомился с очередным пунктом моего странного путешествия. Впрочем, жизнь города Тылдыма оказалась гораздо прозаичней и ближе к земле чем я ожидал.

У самого въезда в город мне на пути попалась огромная куча навоза, над которой кружились огромные зелёные мухи. Ничего необычного в жизни этого города я не увидел, по крайней мере глядя через окно моей машины. Признаюсь, в тот момент я даже испытал что-то вроде разочарования. Судя по тому какие восхищёнными взглядами прохожие провожали мой Мерседес он весьма броско выделялся на фоне общей нищеты и упадка. Наверное, он казался гротескным недоразумением. Золотым зубом во рту у прокажённого. Пожалуй, этот город наиболее точно отражал в своём облике моё, сознаюсь, весьма не лестное представление о жизни в провинции. Грязные улочки, укрытые какой-то странной субстанцией, состоящей из покрытого трещинами асфальта, куч щебня, не россыпей, а именно куч, и красного непонятного вещества, которым были заполнены выбоины в дороге. Чтобы выяснить, что это такое мне пришлось остановить автомобиль и выйти. Красная субстанция оказалась ничем иным как колотым кирпичом. Немного подумав я решил всё же некоторое время постоять и осмотреться чтобы не показаться городу Тылдыму не учтивым гостем. Помятуя какие взоры прохожие кидали на мой автомобиль отходить от машины далеко я не решился. Погода была чудесной. Всевышний как всегда оставался на высоте. Я осмотрелся по сторонам, после чего сложил увиденное с прежними наблюдениями и вот, что у меня получилось: Город Тылдым было бы наверное, точнее назвать посёлком городского типа. По крайней мере несколько десятков чёрных от времени деревянных двухэтажных домов в моём понимании ну никак не дотягивали до того, чтобы называться городом. Даже Ульти на фоне раскинувшейся передо мной ветхости выглядели бы вполне элегантнейшим, фешенебельным культурным центром. Дома были сгруппированы в одном месте, словно скопом они надеялись отбить наступление моря. Утро выдалось тихим; по небу плыли большие и ленивые облака. Сквозь щели между домами проглядывала зелёная водная гладь. Людей на улицах было немного, но зато те, кто встречались на моём пути, одним своим видом надёжно глушили в моей душе всякое желание пообщаться.