Оксюморон

Вот тут-то и взошла над новорожденным городом Заводь его грешная звезда. Люди, которые ещё совсем недавно являли собой образец такого единодушия и взаимопомощи, что, глядя на них, ангелы должны были бы шёпотом говорить на небесах, когда пришло время делить квартиры превратились в настоящих зверей, готовых вцепиться друг другу в глотки. И случилась великая битва на улицах юного города Заводи. После много часовых стычек и манёвров, сопровождаемых сначала ссадинами и синяками, а после и многочисленными убийствами, театр военных действий переместился за пределы города.

После было примирение, в ходе которого было решено провести жеребьёвку и отдать всё на волю случая. Но когда для жеребьёвки всё было готово обнаружилась очередная проблема. Не было кворума. А проведение жеребьёвки без всеобщего участия было чревато возобновлением военных действий. Это не устраивало никого. Решено было отложить жеребьёвку до того, как все соберутся. Он посмотрел на меня и усмехнулся словно приглашая меня найти смешные стороны в своём повествовании.

А как же ты избежал участия в той битве, спросил я колю, когда он не на долго замолчал.

– Когда начали распределять квартиры я занимался последними подсчётами на складе – сказал он-ну а когда закончив вышел на улицу то улицы были усеяны мёртвыми.

– Представляю. Сказал я, сколько сил ты затратил на то что бы стольких покойников предать земле.

Произнеся это, я заметил, как его губы посетила лёгкая улыбка. По правде говоря, это обстоятельство меня смутило. Я не понимал, что смешного может найти человек в том факте, что ему пришлось в одиночку похоронить не просто мертвецов, а мертвецов, которые ещё совсем недавно были его близкими друзьями.

Неизвестно сколько ещё я томился бы в догадках если бы Николай не пришёл мне на помощь.

– Никого я не предал земле – сказал он, и в его голосе явно звучала гордость человека, справившегося с трудной задачей. После он тихо словно только для себя добавил – никого я не хоронил. Разве можно любовь предавать земле?

– Нет, конечно нет – решил я развить его мысль чтобы не дать ему погрузиться в уныние, – но с любовью, я позволю себе догадаться, с любимой женщиной, живут, ну или по крайней мере, стремятся к тому что бы с ней жить одной семьёй под одной крышей. Тебе вот тут явно женской руки не достаёт, а? Почему бы тебе не создать семью с любимой женщиной, а?

Он какое-то время с грустью смотрел на меня, а после перевёл взгляд на диван словно на нём вот-вот должны были проступить нужные для ответ слова затем на окно и устремив взгляд в даль грустно сказал.

– Знаешь что, Лёха, ты вот говоришь что не худо бы мне создать семью с любимой женщиной под одной крышей. Но вся беда заключается в том, что в нашем городе любить женщину не всегда подразумевает жить с ней под одной крышей.

У меня едва не сорвалось с языка, в моём городе тоже, но промолчал. – И главное слово тут “ЖИТЬ”.

Я не понял, что он хотел сказать и четно сказал ему об этом.

– Как ты не понимаешь Лёха, – сказал он, его лицо при этом исказила гримаса муки – я же уже сказал тебе, что не хоронил я их.

– То есть как не хоронил? – сказал я по-прежнему ничего не понимая.

– А вот так, – сказал он,– не хоронил и всё.

Я чуть не поперхнулся.

– Где же они?

– Здесь, – просто и даже как-то буднично ответил Коля.

Я едва не поперхнулся.

– В каком смысле здесь? – спросил я, отказываясь верить.

Посмотрев на меня, он кивнул и сказал: – ладно, пошли.

ГЛАВА 19

Выйдя из квартиры, мы поднялись на несколько этажей выше. Толкнув одну из дверей, я вошёл первым. Зайдя следом Вася запалил свечу. Зрелище, представшее моим глазам, было несколько не повседневным. На простом дощатом столе стоял самый настоящий гроб. Сказать, что я был удивлён, значит не чего не сказать, я был ошеломлён увиденным. Оставалась, правда, надежда на то, что гроб пустой. Я спросил об этом у Коли.

– Да нет, – ответил он – там она.

– Кто она – спросил я.

– Наташка-крановщица – ответил он вздохнув.

По этому вздоху я понял, что для него покойная Наташка была не просто крановщицей.

– Здесь почти в каждой квартире такой красавец стоит – сказал Коля кивнув на гроб.

– И всё ради квартир – произнёс я.

Коля с недоумением взглянул на меня.

– Конечно ради квартир, – сказал он – а ради чего же ещё?

– Знаешь Коля – сказал я – мне тоже приходилось не раз ночевать на улице, но я и помыслить не мог, чтобы ради квартиры убить или тем более умереть.

Коля взглянул на меня, и усмехнулся той самой снисходительной улыбкой какой улыбаются ветераны войн, когда сопливые юнцы, отслужившие шофёрами или поварами пару лет, рассказывают им про трудности армейской жизни.