Оксюморон

– Алексей Иванович, – сказал он – богатство, как в прочем и бедность, по сути сводятся к набору ощущений, и чтобы эти ощущения стали более отчётливыми богатый нуждается в бедном. Разумеется, как в разумном количестве, он коротко и несколько цинично хохотнул, так и на разумной дистанции. Ощущение уюта сделано на добрый процент из осознания того, что кому-то в данный момент хуже, чем тебе. Ничего не поделаешь. Увы, так устроен белый свет. Это самое паршивое заведение нашего города и в нём едят только самые богатые наши горожане. Поскольку нигде так не ощущается удовольствие иметь возможность заказать себе изысканейшие деликатесы самых дорогих заведений города, как в подобном заведении, ожидая двадцать минут пока неумытая толстая баба принесёт вам на грязной тарелке кусок тухлого подгорелого мяса. Но я, слава богу, не столь богат. У меня, конечно, есть определённый достаток, но до богатства мне далеко. Достаток имеет одно интереснейшее свойство симпатичнейший Алексей Иванович, и состоит оно в том, что достаток сам задаёт рамки своего отрицания. Я вижу, Алексей Иванович, по-вашему лицу, что мне стоит задержаться на этой теме. Что-же, извольте. Ну положим, если ты можешь позволить себе завтрак обед и ужин, то этим и довольствуйся, и благодари судьбу, поскольку если ты удвоишь себе рацион, то в твоё уравнение придётся включить ещё и гастроэнтеролога, диетолога, дантиста, и прочую медицинскую братию, спорт-зал, с личным тренером, а этого твой бюджет может и не выдержать.

– Говоря кратко, достаток зиждется на восполняемом ресурсе при учёте временного фактора, тогда родина стремления к богатству, это страх перед смертью и желание отгородиться от неё горами резанной бумаги. Собирает такой дурачок кучу резанной цветной бумаги, после садится на неё задницей чтобы отдохнуть и пот со лба отереть, глядь, а на его плече уже костлявая рука. И заутробный ледяной голос, НУ ЧТО, ПОГУЛЯЛ СЫНОК, И БУДЕТ С ТЕБЯ, ПОРА И ПОЛЕЖАТЬ. Стройненький снова довольно неприятно хохотнул. Так что как человек, обладающий определённым уровнем достатка, я предпочитаю кушать дома.

Эти слова, если мне конечно не показалось, он произнёс с некоторой гордостью.

Вы не пробовали сил на писательском поприще? – спросил я, – мне думается издай вы книгу она имела бы успех.

Стройненький мелко рассмеялся, – Ну что вы дорогой мой,– в наши дни сдаётся мне книга скорее будет иметь успех не в том случае сели она понравится множеству ненужных людей, а в том, если она не понравится немногим, но нужным людям.

«Да, – подумал я – жизнь не перестаёт удивлять. Посмотрим, что будет дальше.»

Вскоре трущобы остались позади, и вновь начались респектабельные кварталы. Остальной путь мы проделали молча.

По петляв по довольно чистым, хотя и на мой взгляд несколько узковатым улицам, мы остановились возле семиэтажного синего дома. Выйдя из машины Стройненький поднял голову, сложил ладони рупором и закричал:

– Викочка, деточка, у нас гости! – он заговорщицки подмигнул мне – готовь угощение, нежность моя!

Спустя несколько минут открылись двери и из дома вышла молодая розовощёкая девушка. На вид ей можно было дать не больше восемнадцати. Она вполне годилась Стройненькому в дочери и даже в старшие дочери.

– Михаил Сергеевич – сказала девушка – как вам стол накрыть: “с выходом” или “ на выходной”?

Признаться я ничего не понял из её слов, но решил не вдаваться в расспросы.

– Да нет, – осклабился Стройненький – накрой просто, но со вкусом. В натюрморте поднажми, а песен-плясок сегодня не надо. – и он заговорщицки подмигнул на этот раз девушке, при этом беззастенчиво кивнув в мою сторону.

– Ну ступай, ступай милая. – сказал он, и когда девушка повернулась он окликом остановил её – А что, супруга наша дома? – Спросил он.

– Дома, – ответила девушка – с утра из спальни не выходили.

– Выходит, -подумал я – она не жена, а прислуга.

И хотя я понимал, дожив до своего возраста, что в домах сильных мира сего наличие жены у хозяина ну ни как обороняет прислугу, особенно если она молодая красивая девушка, но всё же у меня отлегло от сердца. Хозяин меж тем продолжал.

– Да смотри, чтобы всё было как в былые годы нашей, комсомольской юности! – при этих словах он зачем-то опять подмигнул мне – Тебе напомнить, как это или сама всё помнишь?

– Михаил Сергеевич, батюшка, да всё я помню, но сделайте милость – напомните мне, как это было в годы вашей комсомольской юности?

Стройненький закрыл глаза как это иногда делают оперные певцы, чтобы слушатели в зале прониклись торжеством момента. В этот момент девушка незаметно подмигнула мне и улыбнулась.

– Чтобы огурцы были зрелыми и твёрдыми, как предсмертная мысль о боге… – сказал он, приподняв торжественно подбородок. Говорил он медленно. На распев.