Октавия

Имоджин чувствовала себя совершенно неприкаянной. Она мечтала о том, чтобы полежать в горячей ванной, а потом долго пробовать и намазывать на себя что-нибудь необыкновенное. Но у нее не было ничего необыкновенного, и она считала себя слишком толстой и нескладной, чтобы переодеваться перед Кейбл. В любом случае при всех этих чемоданах и пузырьках с косметикой Кейбл для двоих места было явно недостаточно. К тому же, если она пораньше спустится вниз, то ей удастся улучить какое-то время наедине с Ники. Поэтому она ограничилась самым быстрым туалетом.

- Если у Матта болит живот, скажи, что я скоро буду, - попросила Кейбл, которая расхаживала теперь по спальне совершенно голая, если не считать зеленого шелкового шарфа, прикрывавшего ее бигуди.

Имоджин отвела глаза и сбежала. Может быть, скромность - это вопрос телосложения, подумала она. Если бы она так же превосходно выглядела, то, возможно, тоже разгуливала бы без всякой одежды. На лестничной площадке она увидела Ивонн, у которой на плечах была розовая пластиковая накидка для предохранения одежды от косметики. Она размахивала феном перед горничной нервного вида.

- Так вы говорите по-английски или нет?

- Oui, Madame .

- Тогда почему вы говорите на иностранном языке? Я хочу, чтобы мне немедленно заменили вилку на этом фене.

Имоджин крадучись прошла мимо них. В холле никого не было. Она посмотрела на меню и сглотнула слюну. С кухни доносились манящие запахи чеснока, вина и трав. Она прошла в комнату для отдыха и села в кресло с ?Тристрамом Шенди?. По соседству какая-то английская семья разговаривала вполголоса, как на похоронах, угрюмо снимая латунные колпачки с кофейных чашек. На ее столе лиловые и телесно-розовые гладиолусы в вазе чудовищно дисгармонировали друг с другом и особенно с клетчатой скатертью. Странно, что французы, которых считают людьми утонченного вкуса, почти лишены чувства цвета.

Она пыталась читать. Это было ужасно, но после встречи с Ники у нее пропала всякая способность к концентрации. Она стала глядеть в окно, где уличные фонари освещали оранжевым светом афишу приехавшего на гастроли цирка.

Мы сами немного похожи на странствующий цирк, подумала она. Джеймс - один из тех бойких и усердных песиков, что прыгают сквозь обруч, а Ивонн - акробатка на трапеции, элегантно выбегающая на вывернутых ногах. Ники и Кейбл напоминают красивых, лоснящихся диких зверей, пантер или тигров, которые вырвались из клеток на свободу и наводят страх на всю округу. А сама она - маленькая, толстая и косматая пони, отчаянно старающаяся со всеми поладить. Она пыталась подыскать сравнение для Матта - что-то большое и добродушное, и вздрогнула, услышав вдруг его голос.

- Так ты никогда не получишь выпивку, моя радость. А мы сидим в баре. Что ты читаешь? - Он взял книгу. - А, это. Сам я так и не удосужился прочитать.

Они нашли Ники сидящим на стуле у стойки бара.

- Ты тоже выглядишь растрепанной, - сказал Ники, налив воды в перно, который сразу вспенился. - Может быть, это и хорошо, что этой ночью ты как следует выспишься, но завтра меня не удержишь, - добавил он, понизив голос.

Имоджин закраснелась, сделала большой глоток и едва не поперхнулась. Это было что-то немыслимо отвратительное, вроде лакричной настойки. Но ей так хотелось пить. Она сделала еще один небольшой глоток и чуть не выплюнула.

Матт взял лежавший на столе номер ?Фигаро?.

- Ты слышал, - спросил Ники, - про того ирландца, что пытался переплыть Ламанш?

- Нет, - сказал Матт, не поднимая головы.

- Он хотел переплыть его вдоль.

Имоджин прыснула. Ники положил свою теплую ладонь на ее руку.

- Хоть кто-то наконец посмеялся над моей шуткой.

- Гляди-ка, - сказал Матт. - Браганци в Марселе, всего в нескольких милях от того места, где мы остановимся.

- С герцогиней? - спросил Ники.

- Тут сказано, что с ней.

- Никогда не мог понять, - сказал Ники, заглядывая в газету, - как это такая красивая, классная птичка бросила все, чтобы укатить с таким коротышкой-итальянцем.

- Тише, - сказал Матт и огляделся, изображая обеспокоенность. - Мафия повсюду. По крайней мере, он, вероятно, энергичен в постели. А старый герцог, по слухам с Флит-стрит, показал себя величавым гомо, меняя одного за другим миловидных лакеев.

- Каждый лакей ищет повышения, - сказал Ники.

- У герцогини есть ребенок от Браганци? - спросила Имоджин.

- Да, - сказал Матт. - Ему теперь, наверно, полтора года. Они вместе около трех лет. Может быть, ей нравится подчиняться сильной руке. Женщин всегда влечет к себе сила, а Браганци с головы до ног южанин.

Ники всмотрелся в свое отражение в дымчатом стекле за стойкой бара.

- Все равно он маслянистый коротышка.

Матт усмехнулся.

- Как только она услышит, что где-то поблизости малыш Ники, она тут же бросит Браганци.

- У меня никогда не было герцогини, - задумчиво и как бы даже с некоторым удивлением произнес Ники. - Представьте себе, как она вплывает в каком-нибудь красном платье, подбитом горностаем, а под ним - ничего - и говорит: ?Какое крыло вы предпочитаете, мистер Бересфорд - западное или восточное??