Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Ведение Керенский затем передал старейшему члену Предпарламента — Брешко-Брешковской, которая — в белом платочке на голове — побрела к председательской трибуне. Как отмечала пресса, особенно восторженно и недоуменно это приветствовали иностранные представители: нигде в мире женщины еще не председательствовали в парламентах (а тем более — в предпарламентах). Вспомнив революционную молодость, «бабушка» сразу взяла быка за рога:

— Корень всего теперешнего положения — земельный вопрос. И если это собрание действительно хочет помочь России выйти из бедственного положения, то оно должно решить этот вопрос согласно желаниям всей крестьянской России.

Затем прошли выборы руководящих органов — в полном соответствии с предварительными планами его организаторов: председателем стал Авксентьев. Как председатель Совета, он держал себя безукоризненно, а в личных отношениях был и корректен, и приятен, — замечал Набоков. — При всем том, однако, о нем менее всего можно было бы сказать, что он был выдающейся, сильной личностью, способной импонировать другим и вести их за собой»[2529]. Авксентьев сменил «бабушку» на председательском месте:

— В грозный час собирается Совет Российской республики. Не может быть между нами разделений, по крайней мере, в одном — в горячем и страстном стремлении спасти и отстоять родину. Мы, организованная общественность — великая сила, ибо организованная общественность есть то основание, без доверия, без совместной работы с которым не может быть плодотворного государственного правительства[2530].

«Ораторские неудачи научили обоих быть осторожными, — оценивал Милюков речи Керенского и Авксентьева. — Керенский на сей раз говорил без экспромтов и почти без отступлений от основных положений речи, одобренных правительством. Авксентьев прочел свою благодарственную речь по бумажке»[2531]. Аплодисменты звучали, в основном, из центра, весь зал присоединялся хлопками только к приветствиям армии, а левые сидели и угрюмо молчали, даже когда остальные поднялись с мест, чтобы устроить овации союзным дипломатам. Избрали заместителей председателя — меньшевик Виктор Николаевич Крохмаль, Пешехонов, Набоков, секретарем — эсера Марка Вениаминовича Вишняка.

И тут слово попросил появившийся Троцкий. Вопрос об отношении к Предпарламенту большевики до его открытия так и не решили. Стоит ли напоминать, что Ленин был однозначно за бойкот. В тезисах для доклада на конференции Петербургской организации он настаивал: «Участие нашей партии в «Предпарламенте» или «Демократическом совете» или «Совете республики» есть явная ошибка и отступление от пролетарски-революционного пути»[2532]. Исправлялся согласно ленинским установкам и Центральный Комитет. В его протоколе за 5 октября записано: «После дискуссии принимается всеми против одного решение уйти из Предпарламента в первый же день по прочтении декларации»[2533]. Против голосовал Каменев, который в тот день подал также заявление об освобождении его от работы в ЦИК Совета. Тем не менее 66 делегатов от РСДРП(б) явились из Смольного с опозданием, не имея единой позиции: не все согласились с ЦК. Почти пропустили речь Керенского. Но уже во время перерыва, когда выбирали президиум, Троцкий вновь собрал фракцию. Большинством в 2 голоса было решено покинуть Предпарламент, о чем Троцкий и заявил:

— Безответственная власть отныне закреплена и провозглашена формально. Совет республики объявлен совещательным учреждением. На восьмом месяце революции безответственная власть создает себе прикрытие из нового издания булыгинской Думы.

— Ложь! — шум, крики в зале.

— После 40 месяцев войны столице грозит смертельная опасность, — выждав немного, продолжал Троцкий, просто пожимая плечами на прерывавшие его выкрики. — Руководящая партия Временного совета служит для всей этой политики добровольным прикрытием. За спиной Демократического совещания, путем закулисных интриг Керенского, кадет и вождей эсеров и меньшевиков идет создание власти, в которой и вокруг которой явные и тайные корниловцы играют роковую роль. Мы, фракция социал-демократов большевиков, заявляем: с этим правительством народной измены…

— Мерзавец! — весь зал гудит.

— С этим Советом контрреволюционного попустительства…

— Вон! Долой! Вы подготовили сдачу Петрограда, гражданин Троцкий!

— Большевики не имеют ничего общего… Покидая Временный Совет (зал шумит), мы взываем к бдительности и мужеству рабочих, солдат и крестьян всей России.

— Германских, а не русских!

— Мы обращаемся к народу, — заканчивает Троцкий. — Да здравствует немедленный честный, демократический мир. Вся власть Советам, вся земля народу. Да здравствует Учредительное собрание!

Под ободряющие крики цвета нации — «мерзавцы!», «германские шпионы!», «скатертью дорога!» — большевики отправились выполнять заветы Ленина. А Авксентьев объявил перерыв до 11 утра вторника 9 октября[2534]. После ухода большевиков в Предпарламенте осталось 497 членов, из которых 314 проходили по списку «демократических организаций», а 156 — от «цензовых элементов».