Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Остальные, вслед за Троцким и Сталиным — за то, чтобы приурочить его к съезду Советов[2614]. Ленин собственноручно написал резолюцию: «ЦК признает, что как международное положение русской революции (восстание во флоте в Германии, как крайнее проявление нарастания во всей Европе всемирной социалистической революции, затем угроза мира империалистов с целью удушения революции в России), — так и военное положение (несомненное решение русской буржуазии и Керенского и Ко сдать Питер немцам), — так и приобретение большинства пролетарской партией в Советах, — все это в связи с крестьянским восстанием и с поворотом народного доверия к нашей партии (выборы в Москве), наконец, явное подготовление второй корниловщины (вывод войск из Питера, подвоз к Питеру казаков, окружение Минска казаками и пр.), — все это ставит на очередь дня вооруженное восстание. Признавая таким образом, что вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело, ЦК предлагает всем организациям партии руководиться этим и с этой точки зрения обсуждать и разрешать все практические вопросы»[2615].

За эту резолюцию голосовали все, кроме Каменева и Зиновьева. Но это не помешало включению обоих в состав созданного для руководства восстанием Политбюро, куда кроме них вошли Ленин, Троцкий, Сталин, Сокольников и Бубнов. Хотя в таком составе Политбюро так ни разу не собралось, сам созданный в квартире Суханова институт доживет до 1991 года. «Именно здесь Ленин продавил решение, изменившее мир, здесь — историческое «горло», отсюда история ХХ века пошла именно так, как пошла»[2616], — замечал Данилкин.

Разошлись утром. «Светает. Снова бесконечно длинный Каменноостровский. Скучно, долго трусит извозчик. А на душе торжественно, серьезно. Почти благоговейно. Будто осязаешь, что стоишь на пороге великого часа. Пробьет он, и конец старому миру… Торжественно, серьезно и чуть нервно»[2617], — напишет Коллонтай.

Итак, Ленин убедил ЦК, но остальная часть партии была еще не в курсе того, что ей предстояло. Узнала она об этом не от ЦК, а от Зиновьева и Каменева, которые 11 октября обратились к Петербургскому, Московскому, Московскому областному, Финляндскому и другим комитетам со своей платформой, в которой не соглашались с Лениным. Борьба за партию продолжалась.

В тот день заканчивала работу III Петроградская городская партконференция, принявшая резолюцию в ленинском ключе: «Наступил момент последней решительной схватки, долженствующей решить судьбу не только революции российской, но и революции мировой»[2618]. А в актовом зале Смольного института уже открывался съезд Советов Северной области, которая включала в себя и столицу с окрестностями, и Прибалтику, и Финляндию, и Новгород, и Архангельск. 94 делегата, из которых 51 большевик, 24 левых эсера, 10 эсеров, 4 меньшевика. Принятая накануне директива ЦК большевиков оказывается в центре обсуждения. Меньшевики заявили, что покидают съезд в знак протеста, и под смех зала все четверо покинули собрание.

— Правительство может бежать из Петрограда, — патетически восклицал Троцкий, — но Петроградский Совет и революционный народ никуда не уйдет, будет бороться и, если понадобится, умрет на своем посту»[2619].

Съезд 12 октября примет резолюцию о передачи всей власти Советам: «Наступил час, когда только решительным и единодушным выступлением всех Советов может быть спасена страна и революция и решен вопрос о центральной власти»[2620].

На закрытом заседании Исполкома Петросовета 12 октября по докладу молодого фельдшера из левых эсеров Павла Евгеньевича Лазимира было утверждено «Положение о временном революционном комитете и гарнизонном совещании». В составе комитета члены президиума и солдатской секции Петросовета, представители Центрофлота, Финляндского обкома, Викжеля, почтово-телеграфного союза, фабзавкомов, профсоюзов, военных организаций, рабочей милиции, военного отдела Петросовета крестьянских депутатов. Впрочем, состав не ограничивался. Задачами комитета объявлялось установление минимума сил, необходимых для защиты столицы, связь с Центробалтом и армиями Северного фронта, штабом Петроградского военного округа, разработка плана обороны Петрограда, учет личного состава, снаряжения и продовольствия, поддержание порядка в городе. Меньшевики возражали против подобного органа. Бройдо возмущался:

— Практикуемый здесь Революционный комитет есть не что иное, как организация революционного штаба для захвата власти.

Он был недалек от истины. Исполком в тот же день отказался от слова «оборона» и назвал новый орган Военно-революционным комитетом (ВРК)[2621]. 13 октября солдатская секция Петросовета большинством в 283 голоса при одном против и 23 воздержавшихся утвердила проект организации Военно-революционного комитета.

Это событие уже не прошло мимо внимания правительства и ВЦИК. В своем выступлении в тот день в Предпарламенте Керенский выплеснул тему приготовлений большевиков в публичную плоскость, дав понять, что правительство жестко пресечет любую подрывную деятельность большевиков.